«Дуняша всё же надеется подобрать к нему ключи. Она знает, Илья привык, зависим от отца по привычке, покорен, цены сам себе не знает».
«Молила Дуня бога. И молила мужа: давай уйдём, отделимся.
А Илья глаза таращил и молчал. Богатырь он, а слабей бабы, отмалчивается всегда».
Жизнь в доме мужа превратилась для Дуняши в ад. Каждый её шаг обсуждается и осуждается родственниками мужа, а она даже пожаловаться ему не может.
«Дуне негде поговорить наедине с мужем. Кругом толкутся. Илью нельзя отзывать, он не пойдёт, ещё и удивится, зачем, мол, зовёшь, толкуй тут…»
Осталась только одна возможность: ночью в постели, отделённой от подслушивающих родственников простой занавесочкой, уговарить Илью разделить имущество с родителями и зажить отдельно.
«Я ли не работница… У меня ли не руки, – лился чуть слышный шёпот прямо в ухо Илье, даже щекотно ему. – Нам ли не жить? А всё нам заступлено. Уйдём, давай заживём сами, детям порадуемся и жизни. И друг друга мы не видим, не говорим… Без позволения не живём, шагу не ступим. Хорошо делаешь – им боязно, что я одолею, всё возьму себе. Плохо – как на ленивую батрачку смотрят. Я не угожу никак, и не буду! Ильюшечка, милый…»
Но «первый парень на деревне» оказался не только безвольным мямлей, но и весьма туповатым.
«Илья силится, думает, как быть. Переменить жизнь? Отца-мать не переспоришь. Он непривычен спорить».
И однажды Дуня не выдержала очередного унижения, высказала всё, что думает о родичах мужа и даже пригрозила Илье.
«Вся семья перессорилась в этот день. Все остались в обиде друг на друга.
– Илья! А Илья! Ну, что ты молчишь?.. Смотри, Илья, – вспыхнула Дуняша, оставшись с мужем наедине, – я тебя погублю, ей-богу погублю, если будешь молчать.
Илья ухмыльнулся. Приехал Митька Овчинников и подбивал его ехать в кабак, «под ёлку». Илье надоели домашние споры и раздоры. Угрозу жены он не принял к сердцу. Она ли не заступник его, не первый ли ему друг, холит его, нежит! «Любит, как же погубит меня?» – подумал он и опять ухмыльнулся».
Постоянные ссоры в семье, конечно, не оставляли Илью равнодушным, но выйти из-под власти родителей и зажить, наконец, самостоятельно у него не хватало силы воли. Илья начал пить и жаловаться на раздрай в семье собутыльникам. А у тех один совет: нечего слушать баб, надо просто поколотить как следует жену, чтобы знала, кто в доме хозяин, чего Илья, конечно, сделать не мог. И он решил пустить всё на самотёк – авось само всё как-нибудь рассосётся.
«Илья подумал, что, пожалуй, на самом деле не стоит так убиваться из-за бабьих ссор.
«Жалко, конечно, Дуню. Ну и что? Разве ей плохо?