– И как нам быть? Как вести себя с ним?
– А так, будто ничего не знаете. Чем ему будет веселее с нами, тем лучше. Так что будем устраивать ему праздник…
– А он что говорит?
– Вова-то? А он говорит, что никто не знает, когда за ним придет тетка с косой, поэтому и нечего себя грузить.
– Слушай, а боли у него как?
– Пока никак… Я думаю, что вопрос времени. Но я все сделаю, чтобы он за этот месяц, год, два получил от жизни столько, сколько другой не видит и за целую жизнь.
– Да…
– Ну ладно, он возвращается.
И мы быстро сменили тему разговора. Поначалу это было несколько натянуто, а потом мы вошли в роль и общались с ним и с Иркой как в далекие годы торжества тургеневской квартиры.
А Бушневский был мужчина. Даже зная о страшном диагнозе, мы не могли заметить каких-то отклонений от его обычного поведения. Он был ровен, остроумен, не грузил размышлениями о жизни. Не заметил я и стремления алкоголем заглушить свои переживания.
Месяц пролетел незаметно, и я могу сказать, что это был один из лучших моих отпусков. Хотя, кто меня в этот отпуск отпускает? В общем, вы поняли… Мы проводили Вову и Ирку на самолет, а сами через три дня рванули в Москву на машине. Перед отъездом мы договорились встречаться почаще. Ребята жили в Фаустово под Зеленоградом, но вдруг (слово «благодаря» здесь будет неуместно) все осознали, насколько быстротечна жизнь, и их дом наполнился гостями и успешно заменил тургеневский флэтарий. Ирка, которая раньше не была замечена на кухне, теперь кашеварила, не отходя от плиты. Ей помогали дети – Машка и Саша и сестра Вовы Ирэна.
А Володя был бенефициантом. Он мастерски принимал гостей, находя нужные слова и интонации. Ни разу за все время борьбы с болезнью он ни единым словом не упомянул о своем здоровье. Он с нами выпивал, пел песни, травил анекдоты. Ирка – героическая женщина – подняла все свои связи, а она многих знала и многие к ней хорошо относились. Все медицинские светила, если только до них можно было докричаться, побывали в доме Бушневского.
Да-да, я сказал Бушневского, потому что Володя, чья скромность путалась с застенчивостью, однозначно превратился в главу семейства, который несмотря на недуг проявлял свой мужицкий характер и способность быть лидером. А Ирина Сергеевна вдруг поняла, что все ее штучки не стоят одного доброго и мудрого взгляда мужа. И она стала простой русской Бабой. Бабой с большой буквы. И это увидели все. И ее новая роль затмила всякие прошлые победы на сцене Жизни. Она выиграла, вернее, отвоевала для себя, для детей, для нас три года жизни с Володей. Сравните три месяца, обещанные врачами, и три года, которые она его продержала на плаву. Мы все видели, как он сдает. Я не буду описывать этапы этого разрушения физического здоровья. Но мы еще видели, как в нем крепнул дух, как он, понимая глубину своей болезни, отдавал распоряжения по телефону, решая проблемы, которые, как он считал, должен решить только он.
Не знаю почему, но, наблюдая в эти дни за Ирой и Володей (а почти каждое воскресенье в Фаустово