Я уставился на него и притих. Соловей был главой бунтовщиков, разбойничьей шайки, известным по всей Тартарии настолько, что легенды о нём достигали даже побережья нашего моря. Соловей довольно долго держал в руках целую провинцию, был сказочно богатым, влиятельным, неуловимым, жестоким правителем.
– Какое отношение к Соловью она имела? – спросил я.
– Доверенные люди утверждают, она была любовницей этого лемура. – ответил Марциал. – Она везде его сопровождала. Поговаривают, что при ней его и закололи.
Несколько месяцев назад Соловья зверски зарезали прямо в его логове. Его женщина скрылась. Убийцы тоже исчезли. Считается, что Соловей убит по приказу Хана-Кристофана, главаря соперничавшей банды. По слухам, он обретается теперь где-то в Романии.
– Вам-то кто всё это поведал? – спросил я.
– Детинец, под его началом всё ещё состоит Тайный приказ Государева двора. Ему-то можно верить. Но – даже если он ошибся, одно точно – слухи о связи Примы с Соловьем обоснованные, и она уехала в Романию после его убийства. У Детинца есть довольно точное описание женщины, замешанной в этом деле, и оно полностью совпадает с внешностью Примы Палат.
– Ясно, – промолвил я.
– Ну, поскольку Вам смачные подробности её местной жизни, неизвестны, похоже, она не на шутку испугана и, наконец, взялась за ум. – Друз осклабился. – Но, со всей моей честностью, я разочарован. Когда я услышал, что сменю Вас, по правде сказать, решил и сам подкатить к этой особе. Это стоящая жрица любви. Я рассчитывал услышать от Вас, что вы уже близки.
– Путаться с дочерью Льва Палата? Я не настолько глуп! – разгорячился я.
– Отчего же? Она того стоит. И, когда Прима берётся за такое дело, она следит, чтобы доминус Палат никогда ничего не проведал. Палат до сих пор ничего не знает о табунах её мужиков. И если Вы не видели ее без балахона, то много потеряли. Она потрясающая деваха, и, по заслуживающим доверия источникам, безмерно страстная волчица.
Каким-то чудесным образом я смог увести захмелевшего гостя от темы Примы и вернуться к обсуждению дел гильдии. Побыв в его обществе до заката, я отвёз его обратно на постоялый двор. Он сказал, что утром придёт в коллегию, чтобы принять все дела, и долго благодарил меня за угощение.
– Вы и впрямь счастливчик, благородный Кассий, – сказал он, еле ворочая языком, при расставании. – Новеградский торговый двор, можно сказать, лучшее место во всём деле Палата. Есть люди, Кассий, и их немало, готовые руку отдать на отсечение, лишь бы заполучить это место. Я-то нет, мне оно не нужно. Очень уж оно походит на каторгу, со всей моей честностью. Но вот для Вас… – Речь его оборвалась на полуслове, и он пьяно и самодовольно улыбнулся. – Человек, упускающий таких женщин, как Прима… Да чего Вы ещё достойны, кроме как пахать на каторге! Я закончил!
Довольный, что закончил шуткой, Друз хлопнул меня по плечу и тяжело направился, посмеиваясь, в свою квартиру.
Я залез в лектику и поехал