– Интриги нет, – согласилась она. – Этот блокнот мне передала старая санитарка. Она ухаживала за генералом и подружилась с ним. – И Юста рассказала, как ей достались эти записи. На что Крео сделал заключение:
– О публикации под авторством генерала придется забыть. Если только – что маловероятно – родственники не дадут на то согласие.
– Не будем спешить с выводами, – ответила она. – Почитаем – увидим.
– А отдыхать мы сегодня будем? – спросил он.
– Ты отдыхай, а я почитаю. Завтра у меня последний день, так что дневник надо бы прочесть, – ответила она.
Он обнял ее и прошептал на ухо:
– Потом. Когда-нибудь потом
Мы станем лучше, чем мы были.
И может быть, тогда поймем,
Как мы сейчас недолюбили…
Крео, пытаясь заснуть, вспомнил посещение выставки молодых художников. Его странным образом удивил, даже скорее покоробил шутливо-ироничный стиль некоторых экспонатов, инсталляций на темы концентрационных лагерей и геноцида целых национальностей.
На его вопрос-замечание, что это неэтично, кураторша – молодая пухленькая девица – ответила:
– Этот стиль нам помогает справиться с травмами, оставленными нам в наследство от войны.
Он надолго задумался над этим ответом и нашел хороший, с его точки зрения, аргумент против.
– У вас был дедушка? – спросил он у кураторши.
– Да, – ответила она и настороженно продолжила: – А при чём здесь мой дедушка?
Крео почувствовал, что сейчас самое время зацепить эту циничную дуру. Но что-то его останавливало. Он подумал:
«А может, она не дура? Может, ее еще не научили думать? Да и зачем ей думать?»
И всё же он вслух произнес:
– Отмучился, значит, ваш дедуля. Отжил, так сказать, свое. Ему можно позавидовать.
Кураторша еще более насторожилась и, не зная, как реагировать, наивно выпалила:
– Почему завидовать? Что вы хотите этим сказать?
Она уже хотела было отвязаться от прицепившегося редактора известного издания, но что-то ее удержало. То ли женское любопытство, то ли служебный долг удовлетворить такого посетителя, а он ответил ей, улыбаясь:
– То-то дедуля был бы рад, что не видит такую внучку!
Внучка не сразу сообразила, что означают эти слова, но через несколько секунд стало заметно, что она еле сдерживает себя, кипит вся изнутри. Стараясь сохранить дежурную улыбку, кураторша спросила:
– Если у вас нет больше вопросов, то я могу быть свободна?
– Да, – еще раз улыбнувшись, ответил он.
Сон никак не приходил. Записки генерала заинтересовали его весьма сильно, а слова «прививка от войны» еще долго не давали заснуть.
«Я попытался поговорить с Ньюкой о войне – получил полное разочарование. Отсутствие какой-либо заинтересованности этой темой меня даже не удивило. Удивило другое, – писал генерал. – Удивила черствость к чужому горю. Кто виноват