– На Присте мы рано или поздно появимся. Потребуется установить контакт с герцогом Ольгером, а посредников в этом вопросе использовать опасно. С цинтридом у нас действительно плохо. Катастрофически плохо, но при всем этом дозаправиться мы сейчас не можем – нет времени на гипербросок даже к самой близкой базе, – пояснил Глеб.
– То есть как «нет»? – Ивала нахмурилась. – Разве есть сейчас задачи поважнее, чем побольше топлива и бегство подальше от пристианского сыска?
– Товарищ Ваала, неужели ты думаешь, что графиня вызывала меня только для того, чтобы пожаловаться на нечестную игру герцога Флаосара, и донимающих ее господ вроде Леглуса и Саолири? Олибрия поручила мне кое-какое дело, исполнить которое мой долг. После гнусного убийства Олибрии этот долг возрастает во много раз. Я сделаю все возможное, чтобы выполнить ее волю. Последнюю волю очень дорогого мне человека, – Быстров упрямо сжал губы и еще увеличил тягу двигателей.
– Ты скажешь, в чем теперь твой… вернее, наш долг? – тихо спросила Ваала. – Или чье-либо присутствие не позволяет пока об этом говорить?
– Скажу. Все мы сейчас в одной упряжке. Эти стены, – Глеб обвел взглядом командную рубку «Тезея», – пока не позволят выйти тайне наружу, даже если кто-нибудь пожелает ее выпустить. А потом, когда мы цели достигнем, эта тайна не будет иметь столь важного значения…
– Говори, Глеб Васильевич, если уж начал, – проявил нетерпение Агафон. – Говори. Мы же тебе не чужие. И должны знать, чего нам ожидать и к чему готовиться. Если дело слишком тяжелое или смертельное, то пойдем на него в полном осознании и всеоружии. И тебе будет легче и… – он сдул с консоли шелуху, – …и нам.
– К чему готовиться, пока сам не знаю. А дело предстоит действительно непростое. Мы летим, разыскать и спрятать законную наследницу императрицы, госпожи Фаолоры, – произнес капитан корабля.
– Бездонный Краак! – побледневшими губами произнес слуга Олибрии. – Неужели после императрицы могла остаться наследница?!
– Я так и знала, – приподнявшись, несмотря на перегрузку, проговорила галиянка. – История Пристианской Империи всегда была полна нелепых хитросплетений. Вопросы наследия, династий, родства – все так запутано, скрыто пестрыми покровами интриг. И всякий раз оказывалось, что у какого-нибудь герцога не двое детей, а четверо, а у императора еще одна тайная любовь; и являлись миру нелепые завещания,