– Фридрих, – представился он. – Ницше.
Я замерла, казалось, что мир вокруг меня пополз по швам. Стоявшее передо мной воплощение Зигфрида никак не вязалось с именем, которое он назвал. Мысли вдруг замерли, дыхание скрылось в глубине сердца. Он улыбнулся иронично и взглянул наверх.
– Ты еще не показал фройляйн наш итальянский потолок? – спросил он. – Да и темно тут у вас….
– Пожалуй пора, – со спокойной торжественностью произнес Сэм.
Фридрих нажал на выключатель, и задрав голову я наблюдала как медленно разъезжаются две бесконечно черные створки, открывая нежную лазурь тициановских небес.
Фридрих плюхнулся рядом на диван и кокетливо оглядел меня.
– Фройляйн к нам надолго? – спросил он глядя мне в глаза, затем взял меня за руку.
– Посмотрим, – лаконично ответил за меня Сэм.
– О чем ты просишь его? – спросил Фридрих, улыбнувшись одними губами.
– Ни о чем… мы просто разговаривали о Вагнере, – я немного смутилась.
– О Вагнере! – оживился он, но тут же сделал загадочный тон. – Ты хочешь быть другой, я прочитал это в твоем сердце.
Он попал в точку.
– Я хочу найти свое желание, – сказала я.
– И Сэм исполнит его, – патетически закончил Фридрих.
– Почему? – я совсем запуталась и растерялась.
– Потому что Сэм – Тот Кто Исполняет, такова его суть и таким было его истинное желание – исполнять желания, поэтому он счастлив и бессмертен.
Сначала я подумала, что Фридрих шутит, но его ярко – голубые глаза смотрели серьезно.
– Определивший свое истинное желание становится недостижимым для смерти, она просто отступает перед силой его сердца, – спокойно заметил Фридрих.
– Но как мне определить свое истинное желание? Если я хочу слишком многого, что из этого истинно?
Фридрих выпустил мою руку и хитро прищурился.
– Будем отталкиваться от противного – от страха. Ведь обычно и боишься того, что особенно желанно и тогда стремление к этому страху делает его еще совершеннее, а жизнь острее. И если намерение пройти сквозь плотные завесы страха слишком велико, становишься на дорогу и идешь, идешь не осторожничая, а сразу и быстро. По мере продвижения из души вытряхиваются все установки, мечты, страсти и прихоти, весь устаревший тяжелый хлам и потом появляется новое – пустота. В пустоте нечего бояться, там нет ничего, только бесцветный вакуум, оглашаемый мерными ударами твоего сердца. И когда сердце остановится, ты