– Да у вас тут бордель!
Пассажирка хотела сказать «бардак», но как-то само собой вырвалось. Впрочем, все и так поняли, о чем речь. Со всех сторон на проводницу посыпались претензии. Они копились и копились, теперь же, когда несправедливости бросили вызов, он был поддержан.
– Попробуйте сами поспать в одежде, без подушки…
Некий энтузиаст предложил проверить проводницкое купе на наличие спальных принадлежностей: «Сама-то наверняка на мягком спит!»
– Откройте туалет! – звучало с другой стороны.
Назревала вагонная революция. Проводница пыталась доказать, что она человек подневольный и обстоятельно доложила об инструкциях, которые запрещают открывать «ватерклозет» на стоянках. Она сама не понимала, откуда всплыло это странное слово. Видимо, из инструкции, завалявшейся с незапамятных времен. Пассажиры вдруг стали для нее дорогими. Проводница разоткровенничалась и посетовала на маленькую зарплату, постоянные разъезды и, как следствие, отсутствие личной жизни. Она чуть не разрыдалась при словах: «Мне приказали сдать все постельное, я и сдала». Ее взгляд вдруг остановился на Саше, совершенно безразличном к постельным прениям.
– У вас будут жалобы на качество обслуживания? – спросила она у него подхалимски.
«Парень тихий, на рожон не лезет, не жалуется», – это вселяло в нее надежду. И она не прогадала. Больше всего Саше хотелось, чтоб его оставили в покое. Но после вопроса проводницы все протестующие ждали ответной реакции.
– Сейчас, сейчас он вам все выскажет. Военные молчать не станут, – пугала проводницу женщина с паспортом.
Полковник Груздев, дремавший на новом месте, сразу открыл глаза и закряхтел.
– Нет у меня претензий, – твердо сказал Саша.
– Как это?.. Как это?.. – зазвучало отовсюду.
– Да что его спрашивать… Их там обучают на брюхе по грязи ползать… А пикнут, сразу на губу отправят или вообще…
Оратор не успел сказать самого, на его взгляд, важного.
– Тихо! – рявкнул полковник, как в былые годы, и показал красные корочки, бывшие для него чем-то вроде талисмана.
Поняв, что этот мощный резерв на ее стороне, проводница перешла в наступление и пригрозила позвать милицию. Хотя слово «милиция» официально было признано устаревшим, звучало оно по-прежнему грозно.
– Милиция церемониться не станет, – торжественно объявила проводница и переполненная чувством собственной значимости зашагала к своему купе.
Ради справедливости стоит сказать, что свой комплект постельного она тоже сдала.
– Мда, дела! – не удержавшись, вставил говорун.
В своем купе проводница потягивала любимый мятный чай. Саша думал о ненаглядной Оле, которая уже должна была отправиться в Швецию. У себя дома доктор досматривал любимое шоу, это действительно был не его день: студент медицинского института, сам того не ведая, обставил