– Тебя, это … Как бы … В общем, спеть просят.
– Что?
– Спеть просят, – Вадим произнёс это, как нечто само собой разумеющееся.
– Кто просит?
– Ну, как кто? – он обернулся в зал. – Сам знаешь.
– КупЫла мама конЫка, а конЫк без ноги, – я откинулся на спинку кресла и поднял глаза на посыльного. – А если не получится?
– Как хочешь… – Вадим выпрямился и пожал плечами, – скажу, что поэт-песенник объелся мороженного и осип.
Оркестр наигрывал джазовые композиции. Певичка ушла и больше не появлялась.
– Погоди. Что петь-то?
– Да на твоё усмотрение. Что самому больше нравится.
– А как я с оркестром договорюсь?
Мой друг криво ухмыльнулся:
– Это не Ваши заботы, молодой человек. Со всеми, обо всём уже договорились, – и, понизив голос, произнёс: – Только вначале речь толкни позаковыристее и, главное, пафоса, пафоса побольше. Они это любят.
Пафоса было много. Едва объяснив пианисту, что же именно предстоит играть, я взял в руку микрофон и, глядя исподлобья, чётко проговаривая слова, произнёс заранее заученную (разумеется, для другого случая) речь:
– Иногда, когда становится трудно идти вперёд, мы, взвалив на свои уставшие плечи груз пережитого, делаем один резкий шаг назад в прошлое. Лишь на мгновение остановившись и выпрямившись, мы сбрасываем на землю всю тяжесть давившего на нас груза и возвращаемся в настоящее. Возвращаемся, оставляя за спиной… Нет, не пустоту. Оставляем наши радости и горечи, победы и ошибки, любовь и ненависть. Оставляем с одной целью – идти дальше. Идти навстречу нашей конечной цели. Идти навстречу свету.
Публика, не прекращая жевать, устремила единый подвыпивший взор в сторону эстрады.
Я подал знак рукой аккомпаниатору и начал:
– Каждый день под окошком он заводит шарманку.
Монотонно и сонно он поёт об одном…
Опытный музыкант легко подыграл начальным фразам, а вскоре полностью уловил гармонию переделанной мелодии известной вещи Вертинского.
– Ты усталый паяц, ты смешной балаганщик.
С измождённой душой, ты не знаешь стыда…
На открытое место перед эстрадой вышла одна, только одна пара и закружилась в нарастающем ритме вальса. Перед последним, третьим, куплетом пианист, как договаривались, произвёл модуляцию.
– Может это пророк или просто обманщик?
И в какой только рай нас погонят тогда?
Одинокая пара кружила между мной и притихшим залом, и была в этом какая-то странная торжественность. Торжественность на грани крика…
– Замолчи,