Однако, явившись на работу на следующий день, я обнаружил, что вся эта куча данных, подлежащих обработке, испарилась, будто ни одной бумажки не бывало. Я сообщил о пропаже своему начальству – которое, как ни странно, ничуть не было заинтересовано в розыске.
– Единственное, что меня беспокоит, Фрэнк, – сказал этот мальчик, который еще год назад даже не слышал о компании, в которой теперь занимал должность руководителя, – так это ваша общая продуктивность. Как в этом отделе, так и во всей компании. Во-первых, вы наименее продуктивный сотрудник среди нас. Я попросил отдел кадров переслать ваш профайл для просмотра – если хотите знать правду, там мало лестных слов. Даже оставим в стороне тот факт, что – по крайней мере, по оценке вашего бывшего менеджера, – вы никогда не проявляли большого командного духа. Есть записи и о кражах у коллег, о том, что вы неспособны управлять своим отделом на руководящей должности, не брали на себя большой ответственности, работая в комитете по реструктуризации… упоминаются также сексуальные домогательства, общее апокалиптич… апатетическое… ленивое отношение к труду. Проблемы есть буквально во всем. Я старался не беспокоить вас слишком сильно, потому что знаю, как долго вы работаете в компании. Но в последнее время вы – просто мертвый груз. Это так называемое исчезновение вашей работы… это просто возмутительно. Кому-то придется приложить сумасшедшие усилия, чтобы восстановить эти данные. Если это – намеренный акт саботажа с вашей стороны, к чему я склоняюсь…
Поболтав в том же духе еще некоторое время, мой придурок-руководитель заявил, что для всех станет существенным облегчением, если я уволюсь. Что я немедленно и сделал. Я не хотел этого, правда; видит Бог, не хотел. Но другого выбора не было. Я знал, кто стоит за этим делом, и у меня не было ни единого шанса выдюжить против него.
Перед тем как я прибрался на своем столе – что было не так уж и важно, поскольку единственными личными вещами, которые я хранил на работе, были несколько упаковок печенья, – и перед тем как я подал прошение об увольнении (почему «прошение»? Почему не заявление, не извещение, на худой конец), я зашел в мужской туалет и просто постоял перед большим зеркалом, изучая внешний вид того, кто смотрел на меня в ответ.
Он был среднего роста и телосложения, среднего веса, среднего возраста; волосы – ни длинные, ни короткие. Он был чисто выбрит. Он носил очки – стеклышки имели легкий янтарный оттенок. Глаза у него были карие.
– Что ж, отлично, – бросил я отражению в зеркале, повернулся и вышел.
9
Магазины дешевой одежды, магазины дешевой электроники, бары, парикмахерские, ломбарды, оружейные лавки… оружейные… оружейные.
Оружейная лавка попадалась мне каждый день по пути на работу; идя домой, я тоже проходил мимо ее дверей. Совсем небольшой магазин – можно было подумать, что он так и не открылся. У меня не было причин наведываться туда прежде, но