Спокойным оставался только обелиск с Тьмой, мрак от которой постепенно расползался вокруг, залезая пеленой на ближайшую трибуну. Надежда сохраняла спокойствие – руки воздеты к небу, вокруг кистей змеями мечутся лоскутья мрака, волосы развеваются. На трибунах же паника – я видел, как убегает Патрик с женами, как спешно покидают почетную ложу оставшиеся наблюдатели. Наблюдал недолго – расползавшийся от обелиска Тьмы мрак как-то очень быстро заполонил все вокруг, обволакивая нас. Все, по контуру шестиконечной звезды непроглядная Тьма, из недавнего окружения только белый мрамор под ногами. Мы оказались словно на белой площадке среди черного космоса, где не видно ни одной звезды.
Да Сильва, не прекращая молиться, только что рухнул на колени. Бертезен смотрит на меня со страхом и отчаянием, с другой стороны Ангелина закрыла лицо руками. Вдруг понял, почему у меня возникла ассоциация с космосом – вокруг тишина. Полная, абсолютная. Ангелина что-то кричит, но вижу только, как открывается у нее рот, до меня не доносится ни звука. Я перевел взгляд на Надежду – ну не может же она нас, того…
Увидел вдруг, что кавайная светлость возвратила себе кавайность. Красива, как никогда – бледность подчеркивает цвет черных волос, глазам вернулся естественный цвет, блестят. Неожиданно Надежда мне улыбнулась – тепло и приветливо. Бесстрастная маска, за которой она пряталась недавно, пропала – теперь на лице живые эмоции.
Внутри стало спокойно, напряжение ушло – Надежда не могла желать нам зла, зря я волновался. Даже стыдно немного за панические мысли, хотя совсем немного – посмотрел бы я на кого другого, оказавшегося в такой… в таком темном месте. Только хотел попробовать жестами приободрить Ангелину, как вдруг опора под ногами пропала. Как на аттракционе в аквапарке, когда падаешь в трубу, и мгновением позже я ощутил себя в свободном падении. Продолжалось это всего несколько секунд – причем ощущение пропало без дискомфорта, миг – и я вновь ощутил себя твердо стоящим на ногах.
Темнота «за бортом» исчезла, и я с интересом воззрился по сторонам: в интересном месте мы оказались. Словно в американском Гранд Каньоне на закате. Над нами багряное небо, вокруг коричнево-красные горные пики, мы в центре живописных развалин. Так, а вот это неожиданно – мы снова оказались на площадке арены, формой и размерами повторяющий эллипс амфитеатра школы «Аскольд». Только здесь стадион покрупнее раз эдак в десять, как минимум. Когда-то был крупнее, сейчас трибуны лежат в развалинах, причем камни, буквально оплывшие от времени. Это не сотни лет, тысячелетия даже.
«Альбин?»
«Десятки тысяч лет, я бы сказала», – откликнулась фамильяр.
Надо же, вместе со мной в другой мир переместилась.
«Я сама в шоке, шеф».
В том, что это другой мир, у меня не возникло ни капли сомнений. Чужое небо над головой,