– И в чем же здесь дело, Василий Владимирович? – как можно более спокойным тоном спросила я.
– Как в чем? Да вы ведь просто стараетесь уберечь меня от психологической травмы! – воскликнул Новосельский.
Я с удивлением посмотрела на пенсионера.
– Но меня не нужно жалеть, Татьяна Александровна, не нужно. Это совершенно излишне, – продолжал словоохотливый мужчина. – Я – тертый калач, жизнь меня изрядно потрепала. Поэтому всякие шокирующие подробности убийства Константина Александровича меня не удивят. Так что вы можете совершенно не беспокоиться на этот счет, Татьяна Александровна.
Я уже хотела сказать пенсионеру, что я совсем не беспокоюсь, встать и уйти, потому что, насколько я поняла, каких-то путных и нужных сведений я вряд ли здесь получу, но вдруг Новосельский начал говорить по делу:
– Собственно, с самим Константином Александровичем мы были знакомы шапочно. То есть раскланивались при встрече, вот и все. А вот с его домработницей общение было более тесным. Наденька – добрая душа, всегда помогала нам с покойной супругой. Мы ведь с ней люди уже в возрасте были. А Наденька всегда приносила нам продукты, помогала с уборкой. И, заметьте, никогда не брала с нас за это деньги. Нам приходилось чуть ли не насильно ей класть деньги в сумку. А как же? Любой труд должен вознаграждаться, то есть оплачиваться. К тому же у Наденьки есть внуки, а на них, знаете, сколько средств нужно? Нет, не знаете, у вас-то ведь внуков нет, вряд ли в таком молодом возрасте, как ваш, можно похвалиться их наличием.
«У меня, вообще-то, и детей нет, и не предвидится, – подумала я. – Кажется, Новосельского опять понесло не туда».
– Вы уж, Татьяна Александровна, извините меня, старика, – продолжал между тем пенсионер. – Что-то я разболтался сверх меры. А все почему? Да потому что остался я после смерти своей супруги совсем один, неприкаянный. Даже и словом иной раз переброситься не с кем. Сын с семьей за границей живет, а я, значит, тут обретаюсь, в их квартире. Все для меня непривычно, все внове. Вот попросил сына, чтобы они хотя бы мебель привезли, которая стояла в нашей с супругой квартире. Да… Времени свободного навалом, а ведь как в молодости его, времени этого, не хватало. Вот, сижу у окна, в бинокль смотрю. Но, по большей части, это уже вечером, когда звезды на небе видны.
– О, так вы любитель наблюдать за звездами, Василий Владимирович? – спросила я.
– Да, вот из этого вот окна, – подтвердил Новосельский.
– Но из окна ведь видно не только небо и звезды, но и то, что находится близко к нам. Например, люди, которые приходят в дом и выходят из него. Как с этим обстоят дела, Василий Владимирович? – я постепенно выводила Новосельского на интересующую меня тему.
– Ну так что же. Можно и на людей посмотреть, коли нельзя себя показать, – последовал своеобразный ответ.
– Так,