1.
На этот пустующий и влажный курорт я приехал с намерением писать, но в первые же дни на меня навалилось одиночество, и желание работать совсем пропало. Я мерял шагами свой номер или валялся на кровати, уставившись в стену, оклеенную обоями в зеленую полоску. А время от времени закрывал глаза – до того эта полоски раздражали меня. Так и подмывало их пересчитать, как будто число могло иметь какое-то значение. Тишина тоже раздражала. Окно тоже, по которому извилистыми струйками лениво стекал дождь. Уже на третий день я решил, что приезд сюда следует отнести ко множеству других глупостей, совершенных мною в жизни. Писатель чем-то схож с могильщиком или бродячим музыкантом. Его стихия – людские скорби и радости, ему не место там, где ничего не происходит. Поэтому я решил поехать на автомобиле.
Шоссе извивалось среди железнодорожных насыпей и доков, ныряло под мосты, круто огибало мрачные депо и огромные цистерны. Случалось, в просвете между закопченными стенами проблескивала полоска мутно-зеленой воды, и я поддавал газу, чтоб поскорее выбраться на открытое место. Но моря не было и в помине. Со всех сторон вдоль протоки стояли корпуса пароходов, поднятых в сухие доки, густые леса стальных башенных кранов, вереницы цистерн и вагонов.
В конце концов я сбился с дороги и заехал в тупик, где громоздились горы нефтяных баков и кучи ржавого железа. Выключив мотор, я достал карту и попытался определить свое местонахождение. Красные линии шоссейных дорог подсказывали, что добраться до моря можно только отъехав подальше от берега. Сев в машину, я пересек центральные кварталы и выехал на прямое широкое шоссе.
Дождь, который зарядил еще с утра, усилился. По небу бесконечными вереницами ползли низкие, набухшие водой тучи. Равнина оцепенела, покорно смирившись перед ливнем, утопая в мокрой зеленоватой мути. Одни только придорожные деревья стремительно взмахивали ветками, словно хотели вырваться из круговерти дождя и ветра.
Дождь заливал стекло машины потоками воды, ветер, делаясь все холоднее, пронзительно свистел в проводах. Доехав до поворота, я свернул на обочину и в нерешительности остановился. Нет, у моря все-таки лучше, даже в дождь.
Я свернул на брусчатку. Машина двигалась вдоль узкого канала, обросшего тростником. Кое-где у берега покачивались старые облезлые лодки – на них выехали на прогулку семьи бедняков. Мужчины терпеливо мокли под дождем с удочками в руках, а женщины и дети, устроившись под небольшими навесами, уныло смотрели на воду, вскипающую под струями ливня. Дорога свернула в проезд между двумя рядами одноэтажных домов, затем снова выбежала из городка и уперлась в подножие высокой, заросшей травой дамбы.
Остановив машину, я накинул плащ и поднялся на дамбу. На ее гребне не было ни души. Сквозь потоки дождя, поливавшего меня с головы до ног, я наконец-то увидел море – огромное, открытое, без кранов и нагромождений железа. Прямо под моими ногами ленивые мутные воды канала втекали в залив. Здесь вода была светло-желтая, чуть дальше приобретала зеленоватый оттенок, а там, вдалеке, совсем серая, сливалась с дымившимся клубами тумана небом.
Ветер приутих. Струйки дождя с мягким шелестом падали в траву. Вытирая мокрое лицо, я почувствовал, что позади кто-то есть, и слегка повернул голову. Шагах в пяти от меня стояла девушка с белым платком на голове. Девушка смотрела на море, капли дождя струились по ее лицу и одежде. Я опять повернулся лицом к заливу, но присутствие постороннего человека мешало сосредоточиться. Сделав несколько шагов по краю дамбы, я опять взглянул на незнакомку.
Наши взгляды встретились. Девушка чуть заметно улыбнулась и тут же, приняв независимый вид, устремила глаза в линию горизонта. Это дало мне возможность получше ее рассмотреть. Она была красивая, стройная, с красиво посаженной головой и очень белым лицом. Глаза у девушки, в эту минуту нарочито серьезные, были темно-серого цвета. Из-под белого платка на лоб выбивались пряди темно-каштановых волос.
– Неподходящее время для прогулок, – сказал я, не придумав ничего другого.
Она улыбнулась.
– Почему же вы гуляете?
Она ответила и это придало мне смелости. – А вы?
– Нет, вы скажите. Я спросила первая.
– Поневоле приходится, – ответил я. – Завтра я уезжаю, и за один день надо посмотреть здешние достопримечательности.
– Вы, видимо, подразумеваете нашу местность?
– Почти, – сказал я, засмеявшись. – День – это двенадцать часов, а наша местность невелика.
Она обиженно поджала розовые губки.
– Все приезжие таковы. Примчатся на машине в уикенд и воображают, будто всю нашу территорию увидели.
– Не сердитесь. Я пошутил. В конце концов, если другой возможности нет, то лучше приехать на один день, чем не приезжать вообще. Вот я посмотрел здесь кое-что, увидел море, увидел вас…
– Я – тоже достопримечательность?
– А почему бы и нет. Симпатичная девушка стоит одна под дождем в пустынном месте. Такое