И вдруг:
– Мина! – закричал над головой Сурков. – Мина по правому борту!
Клим выбежал на палубу. Стоя на постаменте с пулемётной треногой, Сурков размахивал биноклем в направлении трепетавшего на корме флага. Но и без бинокля чёрный шар, утыканный свинцовыми рогами, был виден всего в каких-то тридцати метрах. Срезанная с цепи мина кувыркалась, ныряла, затем, словно поплавок, выпрыгивала из воды и, подхваченная волной, плыла параллельно их курсу. Казалось, она постепенно приближается. К такому же выводу пришёл и Николай Трофимович. Оттолкнув с прохода Клима, он заглянул в рубку:
– Командир, задний ход! Пропустим её вперёд, а там Сурков очередью достанет.
Корпус задрожал взвывшими двигателями, тральщик остановился, затем, борясь с накатывающими волнами, медленно начал пятиться. За присевшей кормой вспенились буруны, затягивая под корабль клубы пузырей цвета бутылочного стекла. Клим держался за леера и, склонившись через борт, смотрел, как они лопались, порождая новые тучи бирюзового хаоса.
Над рубкой грохнула короткая очередь, и дымящиеся гильзы зазвенели, разбегаясь по деревянной палубе. Взрыва мины не последовало, и Сурков коротко ругнулся, протерев правый глаз.
– Сейчас, сейчас, – пообещал он, извиняясь на удивлённый взгляд Трофимыча.
Волна перекатила через корму и, подбежав к ногам Клима, оставила полуистлевший клочок тряпки. Он присмотрелся, догадавшись, что когда-то это было чьим-то флагом. Но потом увидел, что следующая волна несёт уже что-то более существенное. Кажется, это была черепаха. Огромная черепаха с обросшим ракушками и водорослями панцирем. И вдруг его словно ударило молнией. Перевернувшись овальным панцирем, черепаха неожиданно превратилась в мину! И надсадно молотящие воду винты тащили её под корабль.
– Мина! – заорал, шарахнувшись от борта, Клим, но его крик заглушила пулемётная очередь.
Вдруг неожиданно онемев, словно на этот крик ушли все силы, он будто увидел себя со стороны, бегущего, размахивающего руками, и тянущегося к закрывающей дверь в рубку спине помощника. А дальше время и вовсе остановилось. Николай Трофимович медленно оборачивается, гильзы, как осенние листья, плавно опускаются на палубу, сгорбившийся над пулемётом Сурков стоит, точно искрящаяся в алых сполохах статуя. И всё это поглощается бурым, рвущимся из моря пламенем. Ещё он успевает заметить, что языки пламени такого же цвета, как и неудобный спасательный жилет на его плечах. Но затем всё поглощает чернота, у которой нет ни конца, ни края.
Глава вторая
Знаменитый приказ гросс-адмирала Карла Дёница от пятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года застал командира подводной лодки U-396 капитан-лейтенанта Хильмара Зимона недалеко от побережья Швеции, где, зависнув под шноркелем на перископной