Всё. Безо всяких перемещений буддист оказался в носителе.
«Наверное, ему было хорошо там, вовне, – подумала Маша, – Хотя откуда мне знать».
Брезгливо отодвинувшись от пульта, словно он был сплошь покрыт голубиным помётом, она принялась за отчёт, занявший у нее пару минут.
Впереди был ещё один потеряшка, но к тому времени, как она расправилась с буддистом, он уже самостоятельно (а точнее, с помощью сердобольных граждан) пришёл в себя. Девушка увидела, как на переходе тонированный БМВ сбил собачку, и просто упала в обморок. Ошалело повисев над носителем пару минут, она быстренько очнулась от слабеньких хлопков по щекам.
Маша не стала даже отчёт заполнять по ней. Она хотела ещё раз вернуться к меморизатору и повнимательней глянуть на прожитые жизни. И, если честно, ещё раз побывать в Леттуа Гири и узнать, что произошло в те прекрасные и, наверное, ужасные тоже времена.
– Извини, Машенька, – осадил её, однако, Борисыч, – В доступе к меморизатору тебе отказано.
– Это что ещё? – растерялась та, – Я в чём-то провинилась?
Борисыч бросил взгляд на экран.
– Официальной причины не предоставлено. Но я могу тебе сказать свои мысли.
Он крутанулся в кресле и внимательно глянул на девушку.
– Выглядит, будто ты вышла за пределы своих полномочий и смотрела на то, что смотреть было нежелательно.
«Леттуа Гири», – сразу же подумала Маша.
– Допуск снят, скорее всего, временно. И снят он как предупреждение некоего заинтересованного лица в вышестоящем руководстве БИМПа. Так что можешь считать себя предупреждённой.
Маша вышла от Борисыча разбитая и просто пошла в столовую, где встретила Катю и Анжелу, бухгалтера агентства. Обе баловались плюшками.
Мрачная, Маша налила себе чаю и плюхнулась с ними.
– Что бурчишь, подруга? – поинтересовалась пухлая Анжела, которая постоянно ела пончики из кондитерской через дорогу и делала себя ещё более пухлой, – Жизнь замучила? Дела не раскрываются?
– Да раскрываются… некоторые, – пробормотала Маша, – но я ж не бурчу, я молча принимаю сложности на мои хрупкие девичьи плечи.
– Бурчишь, бурчишь, – подтвердила Катя, – Где я слышала этот мотивчик? Та-та-тата-тата. Детская песенка какая-то.
– Не знаю, – безразлично сказала Маша, – дайте чаю попить, в себя прийти.
Минуту три девушки в молчании пили чай.
– Заинька, попляши, серенький, попляши, – вдруг весело пропела Анжела, отбивая ритм по столу рукой, – вот как, вот как, попляши!
Катя с Машей воззрились на неё, перестав жевать.
– Сестра моя своему мелкому эту песенку петь любит, – объяснила она, – А почему Маша её бурчит, мне неведомо.
В голове Марии что-то заворочалось.
– В куст меня не бросай,