Эту особь, судя по всему, звали просто «Эй, ты», поскольку родители не удосужились его как-то назвать. Целыми днями Мария в облике дикаря, укутанная в грязные клочья бороды, ходила по полям и лесам, питаясь грибами и ещё чем-то непонятным, громко вскрикивала и орала нечто похожее на песни.
Раз в месяц, когда над равниной наливалась светом огромная полная луна, в голове Эй-ты что-то переключалось, и он приходил на берег океана (это было северное море, будто бы в районе Дании, Исландии или Кольского полуострова), где из воды торчала, будто палец, пустая бесплодная скала.
На скале жил ещё один такой оборванный дурик, как и Эй-ты. Незнамо какими путями он выбирался на побережье, и они с Эй-ты садились и начинали что-то отдалённо напоминающее поэтический поединок перед самими собой.
– Тупой придурок Зигфрид воткнул свой меч по пьяни, да прям между камнями, – орал, к примеру, Эй-ты какую-то сказку времён Древнего Рима, незнамо как попавшую к нему и выдаваемую за собственное сочинение, – И вытащить не мог! И вытащить не мог! Ходил он до деревни и тряс он подмастерье, чтоб помогли ему. А меч застрял там крепко, не вытащит никто!
– Главное, не бросай, в куст меня не бросай, – исступлённо перекрикивал его другой сказочник, колдун и псих со скалы в одном лице, – брось меня хоть куда, в куст меня не бросай!
Песни сопровождались плясками, а когда ноги уже не держали, друзья-приятели падали и засыпали.
«Интересно, это он переврал легенду о короле Артуре или у нас её за века переврали так, что мало не покажется?», – подумала девушка, – «Лис – это король Артур? Очень романтично, но вряд ли, я с ним не встречалась. Или встретиться можно не лично, а в рассказанной истории?» Она крутнула колёсико меморизатора дальше.
Маше казалось, что дно пробито, и быть более бестолковым существом, чем Эй-ты, нельзя. Но она ошиблась.
В жизни перед Эй-ты, если её можно так назвать, Маша прочно сидела в камне.
Мысли были тягучи и редки, и Марии, сидящей перед прибором, приходилось ловить информацию по ощущениям и каким-то затаённым смыслам.
Выходило, что вместо того, чтобы отчитаться о прошедшей жизни в БИМПе, личность Маши, овеянная каким-то флёром идей о том же короле Артуре, нырнула в камень и сидела там… Боже, около тысячи лет. Сидела и ждала. Чего ждала?
Логика была безупречно безумной: если Артур воткнул в камень меч, который стал потом так знаменит и который столь много атлетов пытались затем вытащить, значит, я приобрету огромную значимость, если проникну подобно мечу в камень и буду ждать, пока найдётся мой принц, который прискачет меня спасти».
Принц не прискакал. Зато, поскольку камень стоял на солнечном пригорке у лесной дороги, за тысячу лет множество усталых путников – разбойников, кустарей, крестьян – садились на него погреть свою пятую точку.
«Опять король Артур», – взяла на заметку Маша, – «Значит, это что значит.