Постепенно надвигался вечер.
Глянув на уже потемневшее небо, Степанида торопливо прикрыла калитку, опустила ночные шторы на окнах. Но, когда, выключив свет, она, наконец, устало вытянулась на кровати, неугомонные мысли опять заплясали в ее голове.
Стеша крепко зажмурилась. Надеясь поскорее уснуть, она обняла прохладную подушку, посчитала до ста, расслабила мышцы, как учила недавно Катерина. Сон не шел.
Лежа в темноте, Степанида упорно отбивалась от навязчивых воспоминаний, ворочалась, вздыхала и терпеливо глядела в потолок, дожидаясь того сладкого мгновения, когда сон, наконец, смилостивится и примет ее в свои объятия.
Но так уж мы устроены, что память активизируется в самый ненужный момент, причем из прожитого выбирает самые тяжелые и неприятные моменты, которые, словно вспышки, озаряют, казалось бы, давно забытые дни и годы. Вот и сегодня, как ни старалась Степанида, память раззадорилась, разыгралась и понеслась куда-то вдаль, вытащив из небытия картины далекого-далекого прошлого.
Стеша родилась через два месяца после гибели отца. Он, старательный, молчаливый и очень добрый человек, работал комбайнером. В тот черный день, ставший последним в его недолгой жизни, они с напарником косили пшеницу на делянке за дальним лесом. На рассвете уехали, приняли смену и не вернулись.
Что произошло той поздней ночью, никто не знал. Отца и его напарника обнаружили ранним утром следующего дня. Они лежали, разметавшись, прямо на поле. Мужчина лежал, раскинув руки, словно хотел обнять всех сразу. Мертвые глаза глядели в небо. Зерно исчезло без следа.
Розыск длился больше года. Следствие, долгое, мучительное и тягостное, закончилось безрезультатно. Никого не нашли и, естественно, не наказали.
Беременная Галина, дико воя, обнимала мертвого мужа, отчаянно голосила на всю округу, падала от горя без сознания. Соседки и родственники ее подхватывали, отпаивали, отливали водой, без конца вызывали фельдшера и тихо плакали, замирая от жалости, сочувствия и страха.
Родная сестра Галины, бойкая Зинаида, мать Катерины, на время переселилась к ним в дом, глаз не спускала с убитой горем сестры, тревожилась и за ее жизнь, и за жизнь еще не рожденного младенца. Давясь слезами и проклиная судьбу, Зинаида ни на минуту не отходила от рыдающей сестры, держала ее за руку, шептала молитвы, умывала ледяной водой, приводя в чувство, и заставляла поесть.
Галина ничего не хотела. И только когда к ней подбегал сын, которому на ту пору исполнилось чуть больше пяти, вдруг спохватывалась. Приходила в себя, затихала. Взгляд прояснялся, слезы высыхали, лицо светлело.
Эти два месяца до родов Галина прожила как во сне. Каждый день ходила на кладбище к мужу, падала на свежий холмик, обнимала его и лежала без движения, словно прислушивалась, не раздастся ли голос