Все трое истово осенили себя ладонями, отплевываясь от нечистого духа.
– Пить, пить…
– Ишь как вопиет! Воды просит, чтобы порчу навести на всех и в геенну огненну ввергнуть праведников. Беда будет! Беда!
– Спаси Христос! – поддакнули двое.
– Аз же хвалу Богу воздав, воспрошаю нечистого: хто такой будешь? – уставился Елисей. – Сказывай! Крест наложи на чело свое. Ну-ка же?
Лопарев перекрестился тремя перстами.
– Сатанинским кукишем осенил себя!
– Нечистый дух!
– Святейшего батюшку позвать надо…
– Да, чтоб нихто из правоверцев не зрил нечистого, – напомнил Елисей. – Грех будет.
– Грех! Грех!
– Осподи помилуй!
– Пить… ради Бога! – Лопарев уперся локтями в землю.
– Изыди вон! Изыди, изыди!
– Нету для тя воды, нечистый дух! – затрясся Елисей. – Смолу кипучу хлебай, хоть от пуза, и сам варись в той смоле. Правоверцев не совратить тебе, нечистый! Изыди! В геенну кипучу! Вон, вон!
– Батогами гнать надо, праведник Елисей! – подсказал кто-то.
– Пусть благостный батюшка Филарет глянет – тогда погоним, ужо. Топтать будем, ужо. Пинать будем, ужо. Такоже славно будет Исусе многомилостивому, Исусе пресладкому, Исусе многострадному! Аллилуйю воспоем на всенощном моленье.
– Воспоем, воспоем!..
Кандальник решительно ничего не разумел из всего этого.
– Благостный батюшка Филарет идет со старцами, – сообщил Елисей и опустился на колени; двое других сделали то же.
– Люди! Или вы глухи? Помогите же! – тщетно молил Лопарев, пытаясь встать на ноги.
Сутулый, тщедушный Елисей торжественно затянул:
– Батюшка Филарет наш многомилостивый, многоправедный, яко сам Спаситель, благостный и пресладкий, спаси нас от погибели!
Двое, бородами касаясь земли, разом подхватили:
– Спаси нас! Спаси нас!
Елисей воздел руки к небу.
– Духовник наш многомилостивый, отец родной наш, покровитель наш и яко Спаситель, оборони от нечистого! Сатано приполз к становищу! Рога зрил; хвост зрил; огнь из горла исторгался, и смрадный дым шел. Аминь!..
Лопарев окончательно сбился с толку. О каком Сатане плел старикашка? И что они за люди? Будто мужики, и на мужиков не похожи. И кто этот их многомилостивый покровитель? Собрав все силы, он стал подыматься с земли и тут увидел, как двигался к нему некий старец, вид которого поверг Лопарева в трепет.
Старец был необыкновенно высок, с царя Петра, костлявый, прямой; на белой рубахе до колен искрилась такая же белая аршинная борода: поверх нее лежала толстая золотая цепь – увесистый осьмиконечный золотой крест. Холщовая рубаха была перетянута широким ремнем по чреслам; длинные белые космы, ни разу, видать, не стриженные, спускались ниже плеч. Старец был бос