Точка Невозврата. Михаил Макаров

стоя даёт показания: как в восемнадцатом вступил в Красную армию, на каких должностях работал. Его слушают, не перебивают. Сперва бойко он говорил, но потом завибрировал. Дескать, давно искал случая перейти к нам и только теперь такой случай представился. Князь Булаев сразу – вопрос не в бровь, а в глаз: «Должно быть, в ожидании перехода вы так рьяно колотили нас зимой в каменноугольном бассейне?» Станкевич там дивизией командовал. Ну, ответа не последовало. Булаев зачитал приговор: повешение. А к качелям на площади к тому времени удавку приладили. Станкевич попросил сообщить его матери, ему пообещали. Подошёл к виселице, долго стоял задумчивый, потом надел на себя петлю и спрыгнул с ящика. В общем, достойно себя вёл.

      – Хотел бы перекинуться, давно бы дал дёру, – убеждённо заявил Риммер, недолго служивший в РККА[21] по мобилизации и перебежавший при первой возможности.

      – Не всегда ситуация благоприятствует, поручик, – вздохнул Морозов. – Военспеца такого ранга знаешь как комиссары блюдут? В нужник и то еврейчик провожает.

      Пулемётчик состоял на совдеповской службе полгода и сдался белым в июне под Полтавой. «Как швед», – шутил он на сей счёт без тени улыбки. Морозову повезло быстро проскочить бюрократические рогатки «реабилитационной» комиссии. Уже в середине августа он был зачислен в полк, успел показать себя в деле, однако права ношения нарукавных шевронов и цветных погон пока не удостоился.

      Во взводе не было первопоходников[22] и идейных добровольцев. Офицерские роты в именных частях исполняли роль фильтра, через который пропускали новичков всех мастей. Поэтому резкого осуждения работа Станкевича у большевиков среди собравшихся не вызвала. Больше удивлялись, почему так много генералов и штаб-офицеров, причём дворянского происхождения, подалось к красным, а те доверили им высокие должности.

      – Конная разведка ходила в набег на Мценск, – Цыганскому не терпелось поделиться слухами, которых он насобирал за время прикомандирования к первому батальону, – захватили там коменданта города, так он, представьте, господа, тоже из «превосходительств» оказался. Сапожников, если память не изменяет, его фамилия. Этого без суда на месте расшлёпали.

      – Мценск – крайняя точка на пути к Москве, где мы побывали, – задумчиво промолвил Морозов, оглаживая приклад «льюиса»[23], смотревшего стволом на север.

      – Разберёмся с латышами, двинем дальше, – чернобровый подпоручик Львов, недавно произведённый из юнкеров, выглядел бодрее других. – Наш второй полк, наверное, к Кромам подходит. Пары дней, чтобы сообща с дроздовцами распушить инородцев, думаю, им достаточно будет. И марш-марш на Тулу!

      – Вашими бы устами, – вздохнул Морозов, настроенный пессимистически.

      Накануне в Орле от однокурсника по юнкерскому училищу, служившего в штабе бригады, он получил неутешительные известия об Ударной группе красных, вторгшейся в тылы корпуса. Связанный обещанием не распространяться