– Лера!
Она решительно взялась за сумки.
– Ну и катись! – Марат демонстративно плюхнулся на тахту. Он слышал, как она закрыла за собой дверь, вызвала лифт. Кабинка его, громыхая на весь дом, медленно доползла до верхнего этажа. Сейчас Лера внесет в нее свои вещи. И это все, конец. Больше она никогда сюда не вернется. Он вдруг совершенно отчетливо осознал это. Надо что-то делать, подняться, догнать. Но вопреки мимолетному порыву, Марат еще глубже зарылся головой в подушку. Грохот удаляющейся кабинки сразу утих. В ватном безмолвии все показалось вдруг глупым и пустяшным. «Ну и пусть, ну и пусть», – пульсировала упрямая мысль в такт тяжелым ударам сердца.
Затренькал входной звонок. «Лера вернулась! – подскочил он – Она может, она отходчивая.»
Марат распахнул дверь, но обнаружил за нею не Леру, а маленького толстого человечка по кличке Шмон, администратора выставочного зала.
– Я зашел предупредить, что планировка выставки несколько меняется, – начал Шмон с порога. – В ней примет участие Артур Грецкий, его картины успевают вернуться из-за рубежа. Поэтому свои работы ты размещаешь не в седьмом зале, как планировалось, а в одиннадцатом.
– А в седьмом будет Грецкий?
– Да.
– Почему?
– Отвечаю. Это молодой перспективный художник. Ожидается, что именно он привлечет внимание публики к выставке – публика у нас любит новенькое, свеженькое, на заграничном блюде поданное. Ха – ха! – прокомментировал он коротким смешком свою шутку. – Поэтому, естественно, ему и зал побольше… А что ты расстраиваешься? Тебе всего-то придется отминусовать картин пять-шесть. Если учесть, что они у тебя все на один манер, то потеря невелика.
Шмон недолюбливал творчество Марата и никогда не скрывал этого. Он прошествовал вдоль картин, подготовленных к отправке на выставку, бесцеремонно тыкая пальцем в отдельные полотна. Но вдруг быстро отдернул руку:
– Ты что, ток по ним пропускаешь? Они у тебя кусаются, – засмеялся Шмон и показал, жестикулируя уже на расстоянии:
– Я бы предложил выкинуть вот эти.
– Хорошо, я подумаю, – сказал Марат. – Надеюсь, у меня такое право есть?
– Есть, есть. Завтра в одиннадцать пришлем машину, – и Шмон так же быстро исчез, как и появился, испортив окончательно настроение Марату.
«Что за день сегодня такой несчастливый», – поморщился художник. Достав из буфета бутылку дешевого коньяка, он отпил прямо из горлышка треть содержимого и снова плюхнулся на тахту. Жара, коньяк, неприятности сделали свое дело, и он вскоре забылся тяжелым сном, в котором Грецкий оказался его отчимом, а он убегал от него, как это было в детстве, но тот все равно его находил, а Шмон – любовником Леры, и эти двое тыкали пальцем в его