– Сколько?
– Чего? А. Боюсь, мой контракт, Скив, предусматривает только одно желание. Но не беспокойся, я буду играть честно. Без всяких там хитростей и словесных ловушек. Если ты получаешь за свои деньги только одно, то будет справедливым, чтобы уж с этим-то одним все обстояло честь по чести.
– Так, – сказал я. – И что же ты можешь для меня сделать?
– В общем-то немногое. Лучше всего мне даются скверные шутки.
– Скверные шутки?
– Ну, знаешь вроде какого-нибудь дурацкого коктейля.
– Я, по-моему…
– Подлей джина в кислоту. Как только…
– Теперь понял. И это все? Значит, говоришь, скверные шутки?
– Ну, я еще даю очень неплохие советы.
– Вот и хорошо. Думаю, такие мне понадобятся.
– Первый мой совет тебе – забыть обо всем и отправляться домой, пока не поздно.
Такая мысль на мгновение показалась мне заманчивой, но я ее отбросил.
– Ни за что, – твердо сказал я. – Давай вернемся к моей первоначальной просьбе. Ты можешь мне посоветовать, как найти Ааза?
– У меня есть несколько идей на этот счет, – признался джинн.
– Хорошо.
– Ты пробовал заглянуть в телефонный справочник?
К этому времени подозрение переросло в полную уверенность. Мой скрытый, как я полагал, туз оказался двойкой… нет, джокером. Расчет на Кальвина, к великому моему сожалению, не оправдался.
До этой минуты я не сомневался, что найду Ааза, и беспокоился лишь о том, что мне ему сказать, когда мы окажемся лицом к лицу. И теперь, глядя на улицы и небоскребы Извра, я с болью в душе осознал, что даже найти Ааза будет трудней, чем я думал… намного трудней.
Глава третья
Тут даже побывать неприятно!
Даже меня, привыкшего к безумной сутолоке Базара-на-Деве, потрясли улицы Извра, так как те представляли собой нечто невиданное. Базар устроен в первую очередь для пешеходного движения. Тамошним купцам удалось протолкнуть постановления, благоприятствующие тем видам и скорости передвижения, какие вынудили бы людей обращать внимание на каждую минуемую ими лавку или выставку товаров. Мое родное измерение Пент – местечко весьма отсталое, там вообще редко увидишь средство передвижения более прогрессивное, чем запряженная волами телега.
На Извре же уличные артерии четко делились на движение пешеходов и повозок, и неискушенного парня вроде меня особенно потрясало движение последних. Сотни повозок многих разновидностей толкались и теснили друг друга на всех перекрестках в попытке занять лучшее положение в бессмысленной на вид путанице улиц, по которым несся этот поток. Почти столь же невероятным, как разнообразие повозок, был и набор зверей, обеспечивавших их движущей силой, толкавших или тянувших свое бремя, объединяя свои голоса в общую какофонию, заглушающую все другие звуки. Конечно, они тоже вносили свой вклад