Червонец рисовал быстро, словно краска жгла ему руки. Он придумал другой сюжет для этой стены, но тут вдруг как озарение пришло. Трехлистный клевер на расширяющейся книзу ножке, черный – точь-в-точь обозначение Треффовой карточной масти. А внизу, чуть правее ножки, Червонец пририсовал ценник. Пятьдесят евро.
Идя на свидание с Паулой и направляясь к автомобильной стоянке, Пауль чуть не наступил на мертвую птицу. Она лежала на асфальте, почти у самого подъезда, крупная, черноголовая, с тонким хохолком и нежно-палевым оперением. Шея неестественно вывернута, на острых, отороченных белым крыльях запеклась кровь. «Кошка задрала, что ли?» Пауль брезгливо потрогал трупик носком ботинка, передвинул на газон. Не хотел, чтобы птицу топтали, но закопать не было времени. Он торопился – Паула не любила ждать.
Они договорились встретиться на набережной Саара, возле детской площадки. Девушка опаздывала, и Пауль сел на скамеечку, в тени платана. Прищурившись, наблюдал, как босоногая, полуголая малышня возится в песочнице, с визгом, уханьем и бравыми возгласами: «Mama, guck mal![5]» съезжает с горки, качается на качелях, носится туда-сюда, чуть не сбивая с ног степенных взрослых. По дорожке плавно, словно водомерки, скользили нарядно одетые люди. Мороженщик, звоня в колокольчик, прокатил свою тележку. На поверхности воды играли легкие разноцветные блики. Вдалеке, на другом берегу реки, ветер раскачивал подвешенный к стреле подъемного крана пивной бочонок.
Паулю стало грустно. «Для кого-то жизнь только начинается, а я…» Он не додумал мысль до конца, прогнал ее небрежным взмахом руки, как прогоняют надоевшую муху. Не стоит паниковать раньше времени, может быть, еще все обойдется.
– Привет! – на Пауля пахнуло сладковатым ароматом цветочных духов, и он инстинктивно съежился и отвернулся, опасаясь нового приступа. Последнее время он плохо переносил резкие запахи, особенно синтетические. – Давно сидишь?
– Нет, я только что пришел.
Это было неправдой, но огорчать девушку не хотелось.
– Извини, с утра пришлось съездить на работу. Единственный выходной – и то не дадут спокойно отдохнуть. Пойдем, что ли, отсюда? – Паула покосилась на играющих детей и слегка наморщила нос. – Шумно…
Общие знакомые, словно в один голос, твердили, что Пауль и Паула удивительно похожи. Ну, прямо, как и брат и сестра, говорили. Не зря даже имена у них созвучны. Пауль недоумевал: что общего у него с ухоженной, стильной девушкой арийской наружности, светлоглазой и белокурой – разве что нос с горбинкой не вписывается в образ арийки, – от природы склонной к полноте, но при этом держащей себя в форме. Всегда одетой с иголочки: однотонная блузка, строгий брючный костюм с черным галстучком, туфли на небольшом каблуке. Ей бы стюардессой работать. На самом деле Паула работала на саарландском радио. Модератором. Нескладный и щуплый, как мальчишка, Пауль смотрелся рядом