Эвакуация. 1941—1942 гг.. В. П. Лукьянин

утверждает, что «многим в окружении Гитлера, особенно из числа военных, война против Советского Союза казалась “чистым безумием”»[39]. Наверно, лет за пять-шесть до того и сам фюрер счел бы ее таковой, но осенью 1940 года он воспринимал ситуацию уже иначе. Окрепшая Россия (СССР) теперь активно участвует в общеевропейском диалоге, твердо отстаивает свои интересы и как-то так получается, что все время встает поперек пути рейха – в Прибалтике, на Балканах, на границах с бывшей Австро-Венгрией. «Россия остается главной проблемой в Европе, – записывает Гальдер 4 ноября 1940 года, видимо, за Гитлером. И тут же добавляет фразу, в которой уже явно проступают очертания дозревающих намерений: – Должно быть сделано все, чтобы быть готовыми к полному расчету с ней».

      Но о «полном расчете» – это только в узком кругу, а для непосвященных – чуть ли не идиллия: «Фюрер надеется, что ему удастся привлечь Россию к единому антианглийскому фронту» (1 ноября 1940 года); «Россия энергично требует поставок машин. Осуществимо!» (14 ноября). Молотов приглашен в Берлин для переговоров. Фюрер его обхаживает, как расчетливый жених выгодную невесту (16 ноября 1940 года): «Финляндия не должна послужить предметом конфликта… Мы держимся в стороне. Экономические интересы. Финляндия остается в сфере русских интересов»; «Балтийское море как район, обеспечивающий свободу действий Германии, интересует нас в последнюю очередь»; «Мы должны принять решение, должны ли мы стоять плечом к плечу, или друг против друга. Союз! Широкие перспективы!» (Это все Гальдер за фюрером записал.)

      Смысл ответов Молотова Гальдер резюмирует так: «В отношении Тройственного пакта ясно, что Россия хочет вступить в него не как подчиненная сторона, а как равноправный партнер. Пересмотреть Тройственный пакт!» (В подтексте читается: ишь, чего захотел!) Такая позиция России немецких «партнеров», конечно, совершенно не устраивает, а советский нарком иного и не ожидал. Наши «штирлицы», если таковые и были на самом деле, не настолько глубоко внедрились в гитлеровское закулисье, чтобы в «режиме онлайн» отслеживать мотивы и логику каждого очередного шага противника, но Молотов и напутствовавший его перед этой поездкой Сталин хорошо знали, с кем имеют дело. И они ничуть не заблуждались, что подтверждается сейчас записями в дневнике Гальдера: «Генерал Паулюс: Доложил об основных идеях операции против России (памятная записка)» (29 октября 1940 года); «Турция. Вопрос о ней затрагивает русскую проблему. Этот вопрос может быть поставлен лишь после устранения России»; «Подготовку операции на Востоке не прекращать» (4 ноября 1940 года). Все это говорилось перед самым приездом приглашенного на переговоры Молотова!

      А вскоре после его отъезда домой в дневнике Гальдера появляются две весьма многозначительные записи. 18 ноября 1940 года: «Операция против России, по-видимому, отодвигается на второй план»; тут генерал явно неточно выразился: не на задний план, а по срокам отодвигается, но причиной стал не визит советского наркома, а усложнившаяся ситуация на Балканах, где Гитлер тоже