По иронии судьбы, десять первых носителей чипа оказались раскиданы по всем выжившим государствам. Мартин, например, тусовался во Франко-Италии, имея гальские корни. Я – гражданин Великобритании. Ларри – выходец из Новой Германии.
Такой расклад уравнял шансы всех членов Конфедерации. Как только проект прикрыли на долгое время, а информация стала доступна правительству в полном объеме, они просто поделили нас между собой. Десять стран – десять человек. Как детская считалочка. «Это – мне, это – тебе». Мы же, соревновались между собой, словно малые дети, если задания руководства сводили нас на одну траекторию. Было весело, надо признать.
Тем удивительнее и фантастичнее звучала новость о гибели Мартина. Имея за плечами почти семьдесят лет карьеры, которая каждый наш день превращала в битву, приключения и острый, обжигающий риск, он, как стало известно, вышел вечером на привычную пробежку, а через пару часов был найден в городском саду, лежащим среди кустов. Просто у парня остановилось сердце.
Просто? Серьёзно? «Просто» он мог пойти отлить. «Просто» он любил засадить какой-нибудь молоденькой красотке, не подозревающей, что этот горячий самец разменял вторую сотню лет, потому что свой чип, в отличие от меня, Мартин получил, имея уже парочку седых волос.
Но вот так глупо сдохнуть среди собачьего дерьма и свежеобрезанных кустов? Не поверю никогда. К тому же, дрон-патрульный, один из тех, что следят теперь круглосуточно за порядком на улицах, вдруг сменил траекторию своего движения и ровно на три минуты отклонился в сторону. Соответственно, полиция лишь увидела, как Мартин двигается по лужайке, а потом, когда дрон восстановился, лежит с широко открытыми глазами, равнодушно смотрящими в безоблачное небо Парижа. Бред.
Тем не менее, в момент, когда пришло сообщение о смерти Рота, я нежился на пляже под палящим южным солнцем и ничего подобного не ожидал. Мне предстояло провести ещё несколько дней в Эмиратах. Задание должно быть выполнено. Это – репутация.
Первое, самое главное чувство – ощущение острой потери. Мы не были друзьями. Более того, с некоторыми из десятерых первопроходцев меня вообще связывали эмоции, близкие к ненависти, но, черт возьми, нас объединяла одна, весьма дерьмовая история. Объединяла крепче семейных уз. Не так уж просто жить долго. Совсем не просто. Я видел, как умирали мои родители. Я хоронил тех женщин, которые имели неосторожность полюбить меня. Я все время лишь терял.
Хуже всего – чувство безысходности, выматывающей бесконечности. И тайная, рождающая внутреннюю дрожь мысль, а вдруг мы на самом деле стали бессмертными? По крайней мере, я пробовал целый ряд ядов. Нет, не для самоубийства. Вот уж глупость. Любопытства ради. И что? Да, ничего. Сходил в туалет на пару раз больше, чем обычно.
Было еще кое-что… Сомнение. Ощущение подвоха. Будто меня очень сильно обманули, причем нагло, откровенно, но я пока не вижу, в чем конкретно. Мой мозг