– Может нам повезет, и вода будет. Холодная… – Эриса облизнула сухие губы, представляя воду в запотевших бокалах с кусочками льда, которую она пила в жару в Арсисе. – Далеко до тех развалин?
– Да, туда доберемся только завтра к полудню. Заночуем в пристанище между скал. Не нравится мне голос песка… – он застыл, прикрыв глаза, вслушиваясь, потом поглядел на верблюдов. – Будет риха-хаттан, – уверенно сказал Нурам Харфиз и встал. – Собираемся! Поторопитесь! – распорядился он погонщиками. – Нужно ехать скорее! Должны успеть до укрытия в скалах.
Собрались быстро. Верблюды, чувствуя беспокойство людей и сами, вероятно, опасавшиеся бури, пошли частым шагом по тропе. Тропа пока совпадала с останками древней дороги. Впереди шел белый верблюд Нурама за ним двое наемников, на низеньких, но весьма проворных дромадерах с длинной рыжей шерстью – такие обитали ближе к границе пустыни и Малвута. В середине двадцать верблюдов с грузом и погонщики. Караван замыкали двое наемников на тех же рыжих длинношерстных, которые, говорят, не очень удобны для перевозки тяжестей, но хороши в бою и во многом превосходят лошадей.
Часа через два с лишним далеко впереди показались скалы. Наверное, о них говорил господин Нурам Харфиз. Они виднелись в буром мареве ломаными серыми выступами между дюн.
– Не успеем, – сказал на аютанском погонщик, следовавший за Эрисой. Он привстал, оглядываясь назад на горизонт.
Эриса, все лучше понимавшая аютанский и даже в разговоре с караванщиками переходившая со всеобщего на их родной, тоже привстала. Но не увидела ничего необычного, беспокоившего людей в караване и, видно, все больше волновавшего животных, которые вытягивали шеи и раскатисто ревели.
– Становимся здесь! – распорядился господин Харфиз, указывая рукой на торчавшие из песка камни и редкие сухие кусты. – Давайте верблюдов в круг.
Эриса, видя всеобщую тревогу, спрыгнула наземь раньше, чем лег ее верблюд и два не вывихнула ногу.
– Сюда, сюда ставь! И ты сюда! – командовал погонщиками Нурам, жестикулируя рукой. – Веревки давайте! Вяжите крепче!
Пока ничто не предвещало смертельного ветра, и госпоже Диорич казалось их беспокойство странным. Однако раньше, чем лег на землю последний верблюд, послышался нарастающий гул, и небо потемнело, словно упали густые сумерки.
– Держись меня и ничего не бойся! – хозяин каравана поймал арленсийку за руку и заставил лечь ближе к его белому верблюду. – Риха-хаттан не бывает долгим. А этот видно не будет сильным. Прижимайся теснее к земле. Глаза зажмурь, лицо закрой платком!
Последние его слова смешались с ревом ветра. Шквал ударил такой силы, что если бы Эриса стояла во весть рост, то ее сбило бы с ног и попросту унесло вместо с песчаным потоком. В лицо словно впилась тысяча раскалённых