Машина сворачивала к дому. Это Тиммонсы. Девицы опередили отца, вернулись первыми. Джесс слышал их счастливые крики, стук закрываемой дверцы. Для них будет готов ужин, и когда он, Джесс, вернется с бидоном молока, то увидит, как они резвятся и болтают, а мать даже забыла, что устала и намучилась. Ему одному приходится выдерживать ее настроения. Порой он чувствовал себя среди всех этих женщин совсем одиноким – единственный петух и тот не вынес, а другого еще не завели. Отца с рассвета до самой ночи нет дома, и никто не знает, как он там. Выходные ничем не лучше. Отец за неделю так уставал, что, если не работал по дому, дремал перед телевизором.
– Эй, Джесс!
Это Мэй Белл. Да уж, дитя бессловесное! Подумать и то не даст.
– Чего тебе опять?
Она на глазах уменьшилась вдвое и потупилась.
– Да так, кое-что сказать.
– Тебе давно пора быть в постели, – сказал он, злясь на себя за то, что ее отшил.
– Элли с Брендой приперлись.
– Вернулись. Приехали.
Почему он всегда к ней цепляется?
Но ее новости были слишком хороши, чтобы это заметить.
– Элли купила себе блузку, через которую все видно, и мамуля делает ей втык.
«Неплохо», – подумал он, а вслух сказал:
– А что тут веселого?
«Ба-ри-пи-ти, ба-ри-пи-ти, ба-ри-пи-ти».
– Папуля! – ликующе воскликнула Мэй Белл и понеслась к шоссе. Джесс глядел, как отец останавливает пикап и наклоняется, чтоб открыть дверцу для Мэй Белл. Он отвернулся. Везет же людям! Ей можно бегать за отцом, обнимать его, целовать.
У Джесса просто сердце болело, когда отец поднимал малышню и сажал себе на плечи или, нагнувшись, обнимал их. Ему казалось, что его считают слишком большим с самого рождения.
Когда бидон наполнился, он похлопал Мисс Бесси по боку, чтобы она ушла. Сунув скамеечку под мышку, он бережно, чтоб не расплескать ни капли, понес тяжелый бидон домой.
– Поздновато подоил корову, сынок? – вот все, что сказал ему отец за целый вечер.
На следующее утро его не подняли даже звуки разогреваемого пикапа. Не совсем проснувшись, он уже чувствовал, как страшно устал. Мэй Белл, опершись на локоть, подтрунивала над ним из кровати.
– Ну что, побежишь сегодня? – спросила она.
– Нет, – ответил он, откинув одеяло. – Полечу.
Дело в том, что устал он больше, чем обычно. Он представил, что впереди Уэйн Петтис и отстать нельзя. Ноги несли его по неровной почве, он все сильнее молотил руками по воздуху. «Берегись, Уэйн Петтис, – выдавил он сквозь зубы. – Я тебя достану. Тебе меня не побить».
– Если