От осознания этого хочется плакать, но Фим, как будто почувствовав, начинает меня опять гладить. Несмотря на ту подушку, что укрывает эмоции, меня окатывает горячей волной. Я уже совсем ничего не соображаю, кажется, мной руководят одни инстинкты, не давая думать. Но внутри меня откуда-то прорастает понимание – мне это действительно нужно. Фиму это тоже нужно, учитывая, как он откликается на мои движения.
Чуть позже, уже лежа рядом и стараясь перевести дух, я слышу его предложение «игры». Кажется, мой мужчина нашел вариант, при котором Дионис не будет отслеживать каждое наше слово, ведь условия игры Фим озвучил. Почему-то игры могут быть какими угодно, ограничение только одно: не причинять непоправимого вреда.
– Мне снился лагерь, – говорит Фим. – У меня был шестизначный номер, вокруг оказалось полно детей…
Я слушаю его, не очень понимая поначалу, о чем он говорит. И тут меня будто ударяет – шестизначный номер! У нас-то четырехзначные, это значит… Будущее? Но Фим не останавливается, он рассказывает о Звездочке, при этом смотрит на меня так… Он смотрит на меня так же, как тот «боец» смотрел на хирурга – с надеждой и верой.
Затем наступает моя очередь, и я говорю о санбате, о сортировке, об улыбающихся мне бойцах. Там я «сестричка». Близкий каждому из израненных людей человек. Человек, а не самка, не животное! Пока рассказываю, вижу, что Фим косится на экран, стоящий на столе. Смотрю туда же и вижу зеленый ровный огонек. Не знаю, что это значит, отмечая, тем не менее – мой мужчина расслаблен, значит, все хорошо.
И вот тут я понимаю нечто иное. Мы с ним видим сны, проживая их. В этих снах и я, и он – разные. Нас зовут по-разному, возраст отличается ото сна ко сну, да и род занятий, но во всех снах мы люди. Не самец и самка, не хомо, а люди. И везде мы учимся бороться.
Странно, но его прикосновения я отлично чувствую и реагирую на них. В эти мгновения будто исчезает укрывающая эмоции подушка. Как будто то, что делает Фим, просто выключает ее. Мне уже не страшно. Точнее, я боюсь, но очень определенных вещей, а вовсе не в принципе всего, как было раньше. Что со мной происходит, я не понимаю.
– Фим, мы меняемся? – тихо спрашиваю его.
– Мы проживаем эти жизни, – отвечает он мне, и я задумываюсь.
В том недавнем сне я прикрикнула на суетившегося бойца, совсем не воспринимавшегося самцом. И там я не испугалась возможного наказания, потому что так было правильно. Боюсь ли я его сейчас? Попытавшись представить обычную стимуляцию, я почувствовала протест внутри себя, как будто кто-то или что-то требовало не дать этому свершиться.
Что же происходит? Откуда приходят эти сны – и сны ли это? Я же никогда не видела того, что происходит