Мавлюдов, не глядя в сторону Малова, полчаса поливал его грязью. А когда он замолчал, следователь поставил в протоколе жирную точку.
Товарищ Рахимов с высоко поднятой головой покинул кабинет. Следователь удовлетворённо вздохнул, видя, что подследственный сломлен, «изобличён» и не может больше играть в «молчанку». Он презрительно сощурил глаза:
– Всё, сегодня, как ты, наверное, заметил, я в твоём деле поставил точку. Ты изобличён во вредительстве и в других тягчайших преступлениях, совершённых в прошлом. А твоё молчание я расцениваю как попытку завести следствие в тупик! Но, к счастью, у тебя ничего не вышло!
Малов передёрнулся и побледнел. Он и на этот раз собирался ответить на вопрос следователя равнодушным молчанием, но злость на оговорившего его негодяя и отчаяние прорвались наружу.
– Пусть будет так! – сказал он. – Я действительно Кузьма Малов, судебный пристав и офицер охраны атамана Семёнова! А всё остальное, что изрыгал только что этот мерзавец, – беспросветная наглая ложь! Я не преступник и не троцкист. Я простой советский работяга, кузнец… Последнее время я жил счастливо и работал честно. Я даже в партию собирался вступить! И если бы…
– Нет, ты не честный и счастливый человек, а злобный законспирированный враг! – оборвал его на полуслове следователь. – Ты долго выжидал своего часа и совершил вредительство! Но тебя поймал и изобличил товарищ Рахимов! И теперь тебя будут судить! Может, хоть сейчас сознаешься во всём? Мы оба устали и…
Он не договорил и развёл руками. Глядя на него, Малов понял, что говори он хоть что и оправдывайся до хрипоты, всё равно услышан не будет. Он опустил голову и замолчал.
– Ладно, давай прощаться, – ухмыльнулся следователь, потягиваясь. – Встретимся через неделю, на предъявлении обвинения. Не знаю, как тебе, но мне в целом картина ясна. Таким, как ты, непримиримым и опасным врагам народа, нет места в нашей счастливой советской жизни! И я от всей души надеюсь, что ты понесёшь заслуженное суровое наказание за свои преступления!
Алсу не могла ни заговорить, ни пошевелиться. Всё тело затекло, и даже дышать было трудно.
В комнату вошёл Мавлюдов в белом халате и присел рядом с Алсу на корточки:
– Размазать бы тебя по полу, подстилка маловская, но… Я решил поступить иначе. Как – узнаешь позже. Теперь свою жизнь можешь считать адом, а шайтаном можешь считать меня!
На этот раз он не тронул её даже пальцем, но Алсу поняла, что в покое он её оставил ненадолго.
Через несколько минут в комнату вошли санитары. Женщину на носилках перенесли в машину и куда-то перевезли. Когда её выносили из машины, она успела разглядеть огромный кирпичный дом, и это зрелище ошеломило её.
Алсу принесли в подвал и оставили в мрачной комнате, освещенной тусклой лампочкой. Она, с трудом повернувшись на бок, осмотрелась, и…
– А тебя за что сюда упекли, несчастная? – услышала