– Кто-то живет во дворцах, – кричала она. – С такими несметными богатствами, что в них можно утонуть. А что есть у нас? Ничего!
Лоботряс III задумчиво на нее посмотрел.
– У нас есть пустые тарелки, – произнес он таким тоном, как будто это были самые драгоценные вещи на свете. – Как бы богаты ни были короли и императоры, на тарелках у них всегда лежит то, что лежит. Фазан, к примеру, или свиные ножки. На пустой же тарелке может появиться все что угодно!
Будь у нее силы, она влепила бы ему подзатыльник. Но она просто легла на стол, повернувшись к нему спиной. Он присел рядом, и она почувствовала тепло его тела и его дыхание на своей шее.
– У нас и одной-то пустой тарелки не найдется, – сердито проворчала она. – Жалкие две половинки.
– Иной раз две половинки – это все, что человеку нужно, – сказал он.
Нинетта провела пальцами по шероховатому краю разбитой тарелки. Она знала, что Лоботряс никогда в жизни так сильно не ошибался. От двух половинок тарелки не было никакого проку.
Как раз в тот момент она услышала звук.
Получеловеческий-полузвериный. Рычание, переходившее в стон. Нинетта медленно повернула голову в направлении звука.
И тут она увидела его: сатира.
Вернее, его лапы. Больше в дверной проем, из которого выглядывала Нинетта, ничего не помещалось. Громадные, косматые лапы, неуклюже ступавшие среди могил в сопровождении леденящего душу рычания.
IX
Той ночью действительно дул ветер, трава и вправду подернулась инеем, а одинокий сверчок без всякого сомнения оплакивал уход луны. Сгустившиеся на небе тучи тоже были самими что ни на есть всамделишними.
Однако то, что в ту ночь, выбравшись из склепа, увидела Нинетта, то, что отпечаталось у нее в сознании и осталось с ней до конца жизни, напоминало самый чудовищный ночной кошмар.
Исполинских размеров сатир тащил за собой на длинной веревке мертвую козу. А за ней еще одну, и еще. Вереницу из шести мертвых коз. Вместо ног и рук у сатира были раздвоенные копыта. А вместо одежды – черно-белый мех. Ужаснее всего была голова сатира: голый череп с четырьмя рогами и горящими, как угли, глазами.
Нинетта замерла от страха, зажмурилась и начала произносить про себя все молитвы, которые помнила, даже молитву о хорошем урожае.
Под конец она уже просто молила о смерти. «Смерть, о смерть, если ты все равно придешь, то приходи скорее. Смерть, о смерть, стань удушающей петлей, ударом камня, раскатом грома, пусть только все это побыстрее закончится».
Когда в холодном поту она наконец отважилась снова открыть глаза, то увидела лишь, как копыта последней мертвой козы рывками исчезали за надгробиями.
Она не знала, откуда у нее вдруг взялась смелость. Не раздумывая ни секунды, Нинетта сунула в карман фартука две половинки