Поразмышляв на досуге, он приказал выяснить все об этой девице – кто она, откуда, как попала в логово елказаитов. Потребовал от Флегонта посадить к пленным толкового человека, который бы изнутри следил за фанатиками и выяснил, кто помог бежать Епифанию. Носом чуял – здесь возможна крупная пожива. Может, эта девица – вовсе не Эвтерпа, а лишь хитроумно назвалась ею, чтобы привлечь к себе внимание известного любителя сладкозвучной поэзии? Тогда кто надоумил ее взять это имя?
Может, подвергнуть пыткам?
Исход неясен, женщина может проявить твердость.
Попытаться приблизить ее к себе, овладеть ею?
Она только и мечтает об этом.
Он внезапно уверился – она только и ждет, когда можно будет вползти в его постель, вцепиться в его душу!
Конечно, он не допустит этого, но, имея дело с женщинами, никогда нельзя сказать, что ты просчитал все до конца.
Вспомни Зию!
Приютив дакийскую кошку, провернув с ней занятное дельце, касавшееся отмщения меднолобому префекту – они ловко выставили его дураком, – он тоже полагал, что это ненадолго. А как вышло? Пришлось с кровью отрывать наложницу от сердца. Хорошо, что этот ломоть можно было считать отрезанным напрочь.
На глазах выступили слезы.
Если бы не Рим, не власть, не вынужденная смертельная схватка за жизнь – не за власть, а просто за существование, потому что никто из победивших претендентов не расщедрится и на лишний час жизни для него, – он никогда бы не отпустил от себя эту неласковую, жгучую, чрезвычайно энергичную, порой неумеренно громкую, порой капризную, всегда беспокойную, постоянно что-то затевающую, обожающую всякие сплетни и слухи, с удовольствием повторяющую всякую чушь, но такую прелестную женщину! Чего-чего, а вилл у него хватает, достатка тоже…
От чего можно спастись, лишившись разума? Разве что от жизни!
Он вернулся в кабинет, решительно вскрыл письмо, помеченное тремя косыми крестами. Он был готов узнать что-то совсем страшное, грозившее ему немедленной гибелью.
Душа