– Гертруда только и говорит, что ты связался не с той девчонкой! Она вертит тобой, как собака хвостом! Ты тратишь на неё время, вместо того, чтобы озаботиться продолжением рода! Ты помнишь, Герхардт? Ты ПОСЛЕДНИЙ, кто может это сделать! Последний! И что?
– Не понимаю, – язык ворочался с трудом и Камински приходилось прилагать огромные усилия, что бы что-то произнести.
– Что здесь непонятного?! Она называет тебя Гера! Гера! Это как?! Никакого уважения! Ты должен решить это! Решить, а не позволять ездить на твоей шее! Ты, а не она! – кипятился Эсмералд и его полные щеки тряслись.
– Хорошо дядя, – смиренно пообещал Камински, только бы это быстрее закончилось.
– То-то же.
Эсмералд тяжело повернулся спиной, готовясь уйти в туман, но вдруг обернулся и строго потребовал:
– Не позволяй называть себя Гера! Что это вообще?!
– Гер! Гера! Герочка!
Камински чувствовал, что кожа его мокра, что щеки неприятно холодит сквозняк, а самое неприятное – кто-то стучал по его лицу пальцами. Слишком аккуратно и опасливо, чтобы привести в чувство.
Так кошка трогает лапой придушенную мышь – жива ли?
Камински открыл глаза. За мокрыми стёклами мир рассыпался на мутные пятна. Пришлось протянуть дрожащую от слабости руку и стянуть с переносицы очки.
– Гер, – рядом, коленками на грязном полу лестничной клетки, сидела Женя с пустым стаканом в руке. – Ты как?
Её тёмные глаза с золотыми крапинками, вокруг чёрных зрачков, смотрели внимательно.
– Мокро, – Камински медленно сел, ощупав одежду. Рубашка, жилет и твидовый пиджак на груди, все стало мокрым. Лужа расползлась по квадратикам пола и Герхард брезгливо поднял ладони.
– Я не умею, – Женя виновато улыбнулась. – Всегда теряюсь. Не могу привыкнуть к твоим приступам. Прости.
– Ерунда, – Камински с трудом поднялся, ещё чувствуя сильную слабость в ногах. Его повело, как перебравшего алкаша. – Мне нужно что-то съесть.
Оперевшись спиной о выкрашенную грязно-голубой масляной краской стену, Герхардт полез в сумку, нервно расстегнув магнитный замок. Пальцы шарили в плотно набитых недрах, пока не нащупали злаковый батончик. Неловко разорвав обёртку, Камински вонзился в него зубами и принялся жевать, чувствуя вкус сладкой карамели и кисловатую сушёную вишню.
– Хочешь я сделаю кофе? – Женя тоже поднялась на ноги. – Я видела в кухне банку. Не самый лучший, но это поможет.
Герхардт отрицательно мотнул головой, продолжая жевать:
– Нет. Мы ничего не берём без позволения хозяев.
– Господи, это всего лишь ложка кофе и стакан воды! – Женя раздражённо отряхнула колени на джинсах. – Я куплю ей целую пачку!
Камински закончил с батончиком и спрятал обёртку в карман пиджака. От мокрой одежды становилось холодно. Хотелось переодеться и в самом деле выпить горячего крепкого кофе.
Его бабушка, Гертруда Олафовна, после приступов отпаивала Герхардта куриным бульоном с квадратиками золотистых