В беседах с Лидией Барбара о своих желаниях не обмолвилась ни словом. Но и Лидия сказала честно: «я поняла».
– Отлично, – подытожил командир, разливая по бокалам принесенное в портфеле «Абрау». – И чем она тебе не подошла? Не получилось уложить на мишку?
Лидия вздохнула.
– В нее нельзя не влюбиться, Збышек. Поверь, ты бы тоже не устоял. Кстати, ты еще бываешь в Коминтерне? Можешь познакомить меня с красивым негром? Из Сенегала, Дагомеи.
– Негров не видел, если подтянутся, то к конгрессу. Уланами уже пресытилась?
– Ты улан?
– Все поляки уланы, милая.
Бася давно и покойно спала. Потрясенный Юрий ворочался на полу.
4. Incipit vita nova
Мутный рассвет за окном застал Барбару проснувшейся – от холода, сегодня более сильного, чем прежде. «Хоть какой-то прок был от херинацея», – зло подумал она и поглядела на свернувшегося на полу Кудрявцева. Глаза его были открыты.
Выбираться из-под одеял и нырять в холодный воздух не хотелось, но Бася заставила себя произнести:
– Вы проснулись, Юрий? Если да, прошу выйти в прихожую.
– Что?
– Прошу вас выйти в прихожую. Можно в клозет. Мне нужно сделать гимнастику.
– Делайте. Я тоже буду делать.
Прежде гимнастика его не привлекала, и он только подсмеивался над Басей, когда та пыталась объяснить достоинства несложных упражнений по системе Мюллера. Называл ее мюллеровкой и мюллершей. Но смотреть на ее экзерсисы любил – Басе же нравилось ощущать свою упругость, подтянутость и гибкость под внимательным, когда-то восхищенным взглядом. Особенно летом, когда тепло и можно обходиться без одежды.
– Я не занимаюсь гимнастикой при посторонних, Юрий. Никто не должен знать моих секретов.
Юрий выкарабкался из-под шинели и пальто. В чем спал – финском свитере и ватных брюках – покорно потащился к двери.
– Подождите там пятнадцать минут. Или двадцать. Я позову.
– Сколько? – остолбенел несчастный. – Не пять?
– Пять – это краткий курс. Мне пришлось перейти на него после вашего тут появления. С сегодняшнего дня я возвращаюсь к полному. Чтобы не скучать, можете взять книгу. Вторая полка, четвертая справа.
Надеясь на перемену к лучшему, наивный Юрий приблизился к этажерке. Бася застыла в садистическом предвкушении.
– Бузескул, – прочел на обложке Юрий. – Что за херинацеус?
Античное слово пришлось художнику по вкусу.
– Там название есть. Вам понравится.
– История афинской демократии. Издеваешься?
– Разумеется.
Юрий хлопнул дверью.
Выполнив все предписанные датским атлетом упражнения, Бася неторопливо облеклась в синее учительское платье, купленное летом на Сухаревке, после чего позволила Кудрявцеву вернуться. Уходя на службу, сообщила:
– Меня не будет целый день. Возможно, также вечер и ночь. Можете пригласить и потаранить Аделину, пока она