– Колунов, к доске.
– И вечно: «Колунов, к доске» – что, больше некому, что ли? – говорил, нехотя вставая, ученик.
– Колунов, прекратите разговоры и идите отвечать.
– Да иду, иду, разве не видите!
Толкин резко распахнул дверь.
– Колунов, выйдите из класса. Учебники вам больше не понадобятся. – мальчик хотел взять сумку с книгами. – Вы отчислены из школы. Немедленно соберите свои вещи и сдайте волшебную палочку. – сухо и спокойно закончил замдиректора. Растерянный Колунов вышел из класса.
– Профессор, извините за вторжение, продолжайте урок.
Надо сказать, что и преподаватель был несколько ошеломлен таким поворотом дела.
– Профессор Толкин, я…
– Я слышал, что вы. У нас предупреждают один раз. Где ваши вещи, Колунов? Через тридцать минут быть готовым и у выхода. – показал на ворота.
С Артема слетела вся бравада. Но спорить с замдиректора бесполезно. Он пошел в свой корпус Факиров за вещами. А Толкин отправился в Большой кабинет, оформить отчисление. К счастью, Колунов был из соседнего города, но домой его следовало доставить с сопровождающим. Толкин решил сделать это сам. На выходе его встретила Косова.
– Что случилось, профессор?
– Анна Денисовна, этот молодой человек имел наглость неоднократно оскорблять учителей обычной школы. Он решил, что они низшей касты. У нас такое не прощается, – сухо ответил Толкин.
– Если дело обстоит так, то я ничем помочь не могу. – обратилась Косова к Колунову. – Правила для всех одинаковы. Кто его домой сопровождает?
– Я, Анна Денисовна.
– Хорошо, профессор, – и Косова ушла в школу.
Толкин привез Колунова домой.
– Что случилось? – ахнула мать.
– К сожалению, ваш сын отчислен из школы за грубое нарушение дисциплины. Вот его документы. Обратно принят не будет. Извините и прощайте.
На следующее утро в учительской он поинтересовался:
– Скажите, господа преподаватели, почему никто не сообщил о недопустимом поведении ученика? И есть ли еще такие?
– Профессор, мы не знали, как вы к этому отнесетесь, может, сочтете за придирки…
– Какие такие придирки? Ученик грубо нарушает дисциплину, срывает постоянно уроки, а вы молчите. Впредь либо сами принимайте меры, либо мне сообщайте.
Новость об отчислении быстро распространилась по школе, и с тех пор никто на уроках не мешал преподавателям. Правда, попадать в Окна Сатиры это никому не мешало.
А вечером Косова спросила:
– Торсион Игнатьич, а как вы узнали, что он третирует преподавателей? У нас же он был тихий.
– А, либералы чертовы! Они же боялись говорить. Я проходил мимо по коридору, и имел удовольствие услышать, как Колунов шел к доске. Анна Денисовна, извините, что вас не успел поставить в известность. Но я был так