Я говорю о Цвигуне и Циневе. Оба также были щедро наделены наградами и званиями, обоих честные люди не любили и боялись. Первый из них покончил с собой еще при жизни Брежнева. Это самоубийство в ходивших тогда разговорах и публикациях западной печати связывали каким-то образом с делами, разворачивавшимися вокруг дочери Генерального секретаря, но я судить об этом не берусь. Что касается Цинева, то он еще несколько лет после смерти Брежнева оставался на своем посту, а потом ушел в почетную отставку.
Самым вредным, просто чудовищным для страны было, по моему глубокому убеждению, назначение Н.А. Тихонова, этого малограмотного, бездарного человека (тоже из старых приятелей Брежнева), на ответственнейший пост – Председателя Совета министров страны. Вклад в экономический упадок нашего государства он внес немалый.
Много ставленников Брежнева было и на других высоких постах – заместителей Председателя Совета министров, ответственных деятелей Вооруженных сил, министров (один из них – печально знаменитый министр водного хозяйства и мелиорации Васильев).
Не могу не сказать коротко и о принявшем в ходе болезни Брежнева чудовищные размеры, но, видимо, заложенном в его характере изначально тщеславии. Самое нелепое его проявление – это страсть к наградам. Меня поражало, как этот человек, отлично знавший всю наградную «кухню», сам награждавший множество людей, мог придавать орденам и медалям такое большое значение. Это было похоже на памятное с войны страстное желание молодых офицеров заслужить награду, вернуться домой «и с грудью в крестах, и с головой на плечах». Может быть, у Брежнева что-то осталось от тех эмоций, но это стало почти что помешательством: он забылся, перестал понимать, что награждает себя сам, а подхалимы ему только подают все новые идеи, делая на этом карьеру. Он любил не только получать награды, но и носить их. В этом, по-моему, уже проявлялась наряду с тщеславием патология: болезнь, распад личности, который становился все более очевидным в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов.
К этому же разряду дел относится и эпопея с писательскими «подвигами» Брежнева. Не знаю точно, кто был ее инициатором, но большую роль сыграли и немало от этого для себя получили Черненко и, как говорили, Замятин.
Брежнев был неплохой рассказчик, у него до болезни была хорошая память, и он любил делиться подчас остроумными, точно схваченными историями и сценками из своего прошлого – молодости, фронтовых лет, секретарства в Запорожье, работы в Казахстане и Молдавии и т. д. При этом он часто повторялся, но слушавшие вежливо не подавали виду, смеялись, выражали одобрение, а подхалимы не раз подсказывали ему идею все это записать (имея, конечно, в виду, что писать будет не он – он вообще никогда не писал, а продиктует, чтобы потом кто-то привел все в божеский вид). Но до поры до времени эти идеи воспринимались как дурная шутка. Пока не стали в конце концов дурной реальностью: была собрана небольшая