Если не ошибаюсь, о полетах еще трех советских космонавтов: Г. С. Титова, А. Г. Николаева и П. Р. Поповича, также разбрасывались аналогичные листовки.
Некоторое время экземпляры всех этих листовок я сохранял, но потом … Эх, надо было бы сохранить, но, увы …
Не сохранил я и театральные и концертные «программки», которые привозили папа и мама после посещения московских театров и концертов. А, их было много. Почему-то запомнилась одна: оперы Д. Верди «Риголетто». Может быть потому, что это была первая программка, которую я прочитал самостоятельно …
Конечно, в то время я мало что понимал, особенно в политике, но помню, как наслушавшись разговоров бабушек-соседок, обычно сидевших на лавочке у подъезда, о Карибском кризисе и о том, что вот-вот может быть война, а, значит, надо делать запасы продуктов, я совершил поступок, о котором и сейчас вспоминаю с удивлением. Короче говоря, я оторвал от связки сарделек, находившейся холодильники, а, надо сказать, что сардельки мы ели часто, одну и спрятал ее «про запас» в желтый фаянсовый примерно сорока сантиметровой высоты и сантиметров пятнадцати диаметром «бочонок» с закрывавшейся такой же желтой фаянсовой крышкой. Этот «бочонок» уже стоял в холодильнике, но пустым. О сделанном мною я никому не рассказал, полагая, что, когда будет необходимо, я сардельку извлеку из «бочонка», отдам родителям и у нас будет, что поесть …
Как известно, Карибский кризис завершился мирно, а я о сардельке забыл. Но, как-то заглянул в холодильник и сразу вспомнил, тем более что бабушка как раз собиралась отваривать, конечно, новые, сардельки. Вот я и решил отдать сардельку бабушке, чтобы она отварила ее вместе с другими. Думаю, понятно, мое удивление, когда, открыв крышку «бочонка», я увидел заплесневевшую, в серо-синем «мохнатом» налете сардельку. Пришлось мне рассказать бабушке историю этой сардельки. Наказан я ни ею, ни родителями не был. Но чувство вины за совершенное, хотя и с благими намерениями, у меня осталось
И еще. Я очень хотел стать большим, не столько взрослым, а именно большим. Помню, что папа время от времени отмечал, делая черным карандашом крохотную черную полоску на косяке двери в маленькую комнату, мой рост. А я смотрел, как полоска становится все выше и выше, и все ждал, когда же я вырасту.
Выше я рассказывал, что бегал покупать конфеты-«подушечки, но не только их. Как это не покажется удивительным, помню, что, по крайней мере, точно один раз, с написанной папой запиской, я бегал в киоск, находившийся ближе к правому углу, если смотреть из окон нашей квартиры, противоположного нашему дому, за папиросами «Беломорканал» или как их сокращенно называли курящие «Беломор». Детского сада тогда еще не было, поэтому весь мой «маршрут» контролировался папой, находившимся