Никогда.
Один ретивый журналист высчитал, что это было шестьсот шестьдесят шестое выступление фокусника. Он записал его несколько раз, во всех вариантах: 6 6 6. Число Антихриста.
Самое малое, что можно сказать: Страфа имел особый глаз на детали и талант к лицедейству. Легенда уже была создана, миф родился.
Юго поднял голову от компьютера; шея затекла. Он просидел так несколько часов, полностью погрузившись в работу. Как он мог вообще пропустить подобную историю?
Но в то же время, несмотря на то что этот человек был очень популярен в период своей славы, его внезапный уход со сцены, хотя и вызвал недоумение, полностью вывел его из поля зрения в те времена, когда еще не существовало интернета, и, чтобы получить о нем хоть какие-то сохранившиеся сведения, нужно было основательно порыться в архивах. Поколение родителей Юго, должно быть, знало о нем, как сам он знал имя Дэвида Копперфилда[16]. Но этого объяснения, по мнению Юго, было недостаточно.
Тут явно имела место намеренная попытка стереть имя Страфа из памяти людей.
Не оставалось никаких сомнений. Перечеркнуть такой успех невозможно, но при наличии твердой политической воли и помощи нескольких консервативных магнатов от прессы, которым не нравилось то, что представлял собой Страфа, можно добиться, чтобы его имя утратило весь свой блеск. Всего-навсего вообще не упоминая его. Это не было ни ложью, ни тем более масштабным заговором, а простым желанием больше о нем не говорить. Тема закрыта. Спасибо, переходим к следующей.
Страфа не столько потряс, сколько озадачил зрителей, поставив под сомнение их веру, и многим из них захотелось забыть его и перестать задавать себе странные вопросы о нем самом, о том, что он проделывал на их глазах, о том, что это могло означать в контексте физических законов мира, которые, как прежде казалось, им хорошо известны.
Возможно, это несколько обобщенно, поправил себя Юго. Тем не менее он чувствовал, что не так уж далек от истины.
Люциен Страфа не упоминался ни в учебниках истории, ни в рассказах о сверхъестественных деяниях, его имя практически не встречалось в мемуарах. Попытки найти его предпринимались еще в конце семидесятых годов, и даже тот человек, которого Юго принял на фотографиях за его агента, – на самом деле это оказался импресарио Страфа – утверждал, что больше ничего о нем не знает и недоумевает не меньше, чем журналисты и публика. Сведения о Валь-Карьосе еще держались в тайне, и Юго предполагал, что, когда спустя десятилетия кто-то все же проговорится, Страфа уже никого не будет интересовать. По-прежнему ли держится в секрете тот факт, что он поселился здесь? Возможно. Но это не слишком важный