Ещё до обмена хатами, произошедшего незадолго до начала войны, Екатерина недолюбливала Прасковью за её всеядное стремление лезть в душу, встревать в дела, и ещё у неё была склонность сплетничать и оговаривать. Хотя в то время она соприкасалась с ней лишь по работе в полевой бригаде, да и то старалась по возможности не заговаривать с Прасковьей. Однако та норовила сама затронуть, с удивительным умением располагать к серьёзному разговору, правда, касавшегося дела. И всегда она норовила давать ей какие-то советы, в которых Екатерина, собственно, и не нуждалась, хорошо разбираясь в огородном деле. Но Прасковья, зная это или не зная, всё равно стремилась подучить, да так, будто никто лучше чем она не обрабатывает, не выращивает огородные культуры. А потом Екатерина заметила, как Прасковья, бывало, при удобной минуте, а то и сама, шла к Макару со своими практическими предложениями, как повысить урожайность, улучшить обработку почвы и вносить удобрения и неизменно жаловалась на неё председателю за то, что Екатерина не берёт во внимание её советы. Об этом Екатерина узнавала от Зинаиды Рябининой, как однажды Прасковья в открытую говорила Костылёву, что если бы она, Прасковья, была звеньевой, тогда бы урожайность возросла значительно, а Зябликова работает по старинке.
Но, видать, Костылёв не внял её наговорам, измышлениям и не заменил Екатерину Прасковьей, которая, говорят, после этого затаила личную обиду на председателя, став активнейшей агитаторшей за то, чтобы бригадир Корсаков сменил председателя Костылёва. Возможно, так оно и было, вскоре после отречения Макара Прасковья примкнула к окружению нового председателя. И многие полагали, да и Екатерина тоже, что она своего всё равно добьётся – станет звеньевой огородной бригады. Но Корсаков, правда, почему-то не торопился угождать услужливой бабе. Хотя было видно, что подхалимов он не очень приветствовал и не осыпал своими благодеяниями. А Прасковья, с восшествием Корсакова на председательский пост, почувствовала себя настолько уверенно, что уже представляла себя звеньевой, начав даже помыкать Екатериной. Но Зябликова не поддалась, ставила ту на место, из-за чего между ними вспыхивали перебранки. Однако война всё переиначила, и Костылёв вновь встал у руля колхозного штурвала, когда Корсаков ушёл на фронт. И Прасковья враз притихла, начав опять перед Екатериной несколько заискивать, даже угождать. Но вскоре Зябликова и Дмитруковы стали соседями, и Прасковья на первых порах вела себя так, будто они родственники. Почти каждый день Прасковья приходила к Зябликовым, норовя подсказывать, как можно лучше обустроить подворье, чего никак не переносил Фёдор Савельевич. А потом грянула война, их мужья ушли на фронт. Прасковья, однако, реже, но всё