У Генкиных преподавателей были все резоны опасаться – молодежь на предприятия шла тогда неохотно, поэтому для её привлечения придумывались разнообразные стимулы. Обещания высокой зарплаты и квартиры в ближайшей перспективе действовали на неокрепшие умы, как правило, безотказно. Хотя далеко не всегда и выполнялись в дальнейшем. Но всё же многие продвинутые выпускники нередко отказывались от «тёпленького» местечка на кафедре, выбирая себе «горячее» место в цехе. В надежде, что уж им-то точно повезёт – и с зарплатой, и, самое главное, с квартирой.
Ну, а как же кафедра, карьера учёного, Нобелевская премия в перспективе? А что кафедра – на кафедре все лакомые местечки давно и надёжно заняты доцентами, кандидатами и профессорами, которые успешно встроились в процесс, имеют необходимые связи в ректорате, чего нет и быть не может у молодых. И свободными все эти лакомые местечки становятся лишь в случае, когда кого-то из старого преподавательского состава выносят вперёд ногами, а это бывает крайне редко. Поэтому, чаще всего, уделом вчерашних выпускников, решившихся торить свой путь в науке и оставшихся на кафедре, является пожизненное ассистентство великим, вплоть до наступления собственной старости. Всё это Генка пока не знал, зато хорошо знали те, кто желал заманить его «в науку».
В общем, рисковать на кафедре не хотели, потому и договорились с руководством проектного бюро, чтобы те взяли Генку. Как всем было хорошо известно, в бюро и зарплаты поменьше, и квартиру не получить, да и науки там побольше, чем на обычном заводе. Словом, одни плюсы. Генка, впрочем, роптать не стал и принял направление в бюро с лёгким сердцем.
Его быстро определили в одну лабораторию, выделили рабочий стол, пустынный точно обратная сторона Луны, и… оставили в покое. Что с ним делать никто в лаборатории не знал. Всё потому, что практиканты в бюро появлялись очень редко, а точнее – никогда. Генка был первым, как Гагарин в космосе.
Промаявшись без дела пару часов, Генка осторожно выскользнул в коридор, дабы хоть чем-то поразнообразить своё времяпрепровождение. Проходя мимо стола завлаба, он по институтской привычке хотел было попросить разрешение выйти, но завлаб – плешивый мужичок в очках в толстой коричневой пластмассовой оправе – даже не поднял от бумаг склонённую голову. Никому до Генки не было никакого дела.
Для начала Генка сходил в туалет – не потому, что приспичило, просто стеснялся торчать в коридоре, когда все работают. И на выходе из кабинки встретил Запевалова.
– Генка, ты?! – Запевалов был само радушие. И столь обширна и жизнерадостна была его улыбка, что Генка невольно