Когда я представил, как Индиго скользит своим изящным пальцем по строкам моих фраз, то почувствовал себя нагим и уязвимым. Она даже не прикасалась ко мне, но я уже знал, какой будет её кожа на ощупь.
– Вас завораживает мир, который мы не можем увидеть. Создания, которые, возможно, жили, но теперь остались только в сказках. Думаю, именно поэтому я хотела встретиться с вами. – На её лице отразилась застенчивая мягкость. Индиго помедлила, чуть надула полные губы, прежде чем продолжила: – Видите ли, я хочу жить определённым образом и собеседую компаньонов для такой жизни.
Каждый раз, когда я вспоминал нашу первую встречу, я думал, что слово «соблазн» происходит от «соблазнителя», того, кто отводит в сторону с пути. Но Индиго не отвела меня в сторону – скорее, она отодвинула мир, в котором я жил всегда, и показала мне, как жить в ином мире. Она безошибочно увидела мой нагой голод и улыбнулась. Её стул со скрипом отодвинулся, когда она наклонилась через стол. Огни свечей танцевали, вызолотив её кожу. Она стала вопросом, а ответ, который она разглядела в моём лице, заставил её сократить расстояние меж нами и поцеловать меня.
В её поцелуе были заключены чудеса – трепет крыльев стрекозы и таинства алхимии. Её язык был призраком спелых слив и забытых стихов. Я был так заворожён, что едва заметил, когда она куснула. А когда отстранился, увидел, что её зубы чуть потемнели.
И только тогда понял, что она пустила мне кровь.
Глава вторая
Жених
Я был уверен – Индиго покинет меня в тот же миг, как только я перестану её развлекать. И уже представлял себе свою полуночную прогулку в дешёвое студенческое общежитие в Латинском квартале. Наверное, прожду целый день у городского телефона и никогда не увижу её и не получу от неё весточки. И уж тем более не представится случая ни поговорить, ни тем более похвастаться этой встречей – мне попросту никто не поверит.
Другого мужчину это могло бы свести с ума. Но я больше двадцати лет посвятил тому, чтобы примириться с беспросветным пространством между тем, что не желаешь принимать за правду, и тем, что совершенно точно есть ложь.
Вот, например, когда-то у меня был брат.
Даже теперь я мог воссоздать в памяти запах задутых днерожденных свечей, грубый хлопок маминого платья, туго обтягивающего её живот. Именно в тот день она сказала, что растит для меня друга.
Я был ребёнком, и эта мысль мне так понравилась, что я пытался выращивать других друзей, чтобы нам с братиком никогда не было одиноко. Я высаживал кроссовки, книгу и свисток. Со временем, я полагал, они станут воином, сказителем и музыкантом.
Когда братик родился, мама учила меня, как поддерживать его голову, когда я брал его на руки. Меня восхищала тёплая тяжесть этой головки, завитки волос, словно выгравированные по ней. Брат пах молоком и пылью.
– Теперь он твой, – проговорила мама своим мягким голосом, похожим на розовые лепестки.
В тот день я вырос, стал