Но для Зямы утро начиналось с похода в магазин. Он, мне сдаётся, вообще любил открытия и неважно, на каком языке они были представлены. Так же как и в библиотеке, он впадал в кратковременную спячку-ступор возле бесконечных полок с продуктами питания. Больше всего ему нравилось стоять среди рядов консервов. Там он чувствовал себя дома и было неважно, где этот дом географически находился. Будучи вывезенным из Ленинграда во время блокады и потеряв крышу над головой в первый раз, ему нужна была опора, хотя бы в уверенности наличия еды. Тогда мальчишкой он понял, что дом там, где есть еда. И этот безликий серый мегаполис Лос-Анджелеса с его холодными утренними туманами топил Зяму душной ностальгией по его мостику со львами и одновременно удерживал в консервном раю, где он сравнивал каждую банку лосося в масле с тем образом, который ему достался от Родины. К консервам у него была патологическая любовь и такой же силы воображение относительно рецептов приготовления. Проработав полжизни в типографии, где помимо репродукций «Незнакомки» и «Утра в сосновом лесу» печатались ещё этикетки на «Завтрак туриста», он знал наизусть весь артикул продукта, производимого пищевой промышленностью СССР
.И конечно, проживая в культурной столице, он не мог не видеть разнообразия блюд в её ресторанах и кафе. Поэтому, вылетев с орбиты разрывающейся тогда на куски страны, Зяма тихо зависал в проходе консервного ряда и подбирал ингредиенты для сегодняшнего обеда. Он почти ничего не знал о йоге или аюрведическом питании, но вкус и опыт у него были фундаментальные. Что ему оставалось делать, будучи полным сил и знаний и оказавшимся никому теперь ненужным в незнакомой стране?
На кухне он оперировал какими-то маленькими ёмкостями, кастрюльками, сковородочками, ножичками и тарелочками. Что у него в обиходе было полноразмерного, так это хрустальные рюмки и гранёные стаканы, тоже привезённые из владений Рюмочной номер 1.
Я, проходя мимо его приоткрытой решётки двери, часто слышал шипение чего-то жарящегося и иногда останавливался, чтобы вглядеться в полумрак комнаты. Это было опасно тем, что если вдруг Зяма меня замечал, то с остатками дня можно было прощаться. В буфете у него всегда стоял коньяк, а в холодильнике – водка.
– Вовочка!!! – радостно вскрикивал он и шёл мне навстречу с весёлкой в руке. – Заходи, дорогой! Ты это только попробуй! Какие у меня малосольные огурчики получились! Новый рецепт узнал!
Зяма был моим персональным психоаналитиком. И конечно, бесплатным. В определенный момент в стране развитого капитализма обязательно случается кризис и всё население болезненно и быстро переучивается на новые технологии, вызванные изменившимися условиями. Поскольку США – это не страна, а бизнес-проект, то и вся жизнь крутится вокруг него. И вот однажды, после очередного кризиса наступает период по звучанию сильно напоминающий