– Поехали, Гриша!
– А по какому маршруту, Александр Николаевич, через Краснодар или Адыгею? – поинтересовался тот.
– А где быстрее?
– Через Адыгею чуть длиннее, но там движение меньше.
– Значит, через Адыгею.
– Есть, товарищ генерал! – по-военному ответил Григорий и тронул машину.
Быстро выбравшись из города, он, ловко маневрируя, пробился сквозь пробку на перевале у станции Тоннельная, и, вырвавшись на простор, прибавил газу. Серая лента шоссе извивалась по живописным предгорьям. Колпаченко остановившимся взглядом смотрел перед собой и не замечал красот Южной Кубани: густых лесов, подернутых легким золотистым налетом увядающей листвы, оранжевого моря полей подсолнечника, раскинувшихся до самого горизонта. Он не слышал мелодичной, берущей за душу, казачьей песни, которую пели бригады девчат, собиравшие помидоры.
Перед глазами генерала стояли иные сцены – чудовищные по своей жестокости и бессмысленности: объятые огнем пожарищ дома, искореженные гусеницами танков остовы машин, истерзанные осколками и собаками, распухшие на жаре и издающие непереносимый смрад, трупы людей. Все это повторялось в выжженном палящим солнцем афганском Кандагаре, в благодатных субтропиках Абхазии, в мрачных развалинах Грозного. И этому безумству и жестокости человека не было видно конца.
Резкий толчок заставил Колпаченко встрепенуться. Григорий резко ударил по тормозам и чертыхнулся. Из кустов на дорогу вальяжно выплыли два милиционера. Капитан, лениво помахивая жезлом, неспешно приближался к BMW.
– Чертовы доишники! Теперь будут доить по полной программе! – в сердцах воскликнул Григорий.
– Все будет нормально, Гриша, мы же не на свадьбу едем, – развеял его опасения Колпаченко.
– Хорошо, если только подоят, а то еще в ментовку потащат, – продолжал сокрушаться Григорий.
Колпаченко бросил нетерпеливый взгляд на часы. Стрелки неумолимо отсчитывали драгоценные для него секунды и минуты, а капитан-милиционер, как нарочно, тащился будто черепаха. Оценивающим взглядом прошелся по машине, номерам, и его глаза алчно блеснули. Небрежно козырнув, он представился и потребовал у Григория права. Тот потянулся к документам.
– Погоди, Гриша! – остановил его Колпаченко и обратился к милиционеру: – Товарищ капитан, водитель здесь не причем. Все вопросы ко мне.
– Че-го?! – промычал милиционер и, наклонившись, заглянул в салон.
Его физиономия вытянулась, и от вальяжности не осталось следа, когда перед глазами возникла генеральская звезда. Забыв про Григория, его права, милиционер вытянулся в струнку под грозным взглядом генерала.
– Вас как звать, товарищ капитан, – вывел его из столбняка Колпаченко.
– Э-э… Анатолий, – пришел в себя милиционер.
– Где служили?
– В ПВО.
– Тоже войска. Так вот, Толя, извини, что нарушаем правила, я спешу на войну.
– Че-о? На какую еще войну?! – на лице капитана отразилась целая гамма чувств,