– Четыре сотни баксов, – пояснил Туз, вновь переводя взгляд на Макса.
– Но я же ни на что не играл! – промямлил тот.
– А я играл под интерес. – Туз завертел головой по сторонам: – Кто-нибудь слышал, что он садился играть без интереса?
– Никто не слышал, – высказался за всех сидевший возле радиоприемника Костыль.
– Никто не слышал. – Голос Туза сполз на угрожающее шипение. – А значит, за тобой долг. Так что срок тебе до завтрашнего вечера.
– И где же я их возьму до завтрашнего…
– Да где хочешь! Ты что, не понял? За тобой долг!
– Не кипиши, Туз, – оборвал его игравший третьим Академик. – Он у нас парень неглупый и понимает, что по понятиям надо жить. Ты, малой, кстати, знаешь, почему у Левши клешня поломанная? Проиграл он немаленькую сумму одному человеку. А в срок ему подогнать бабки в зону не успели. Мусора были в деле и сперва пропуск не давали, а затем зашмонили. – Академик взял вилку и ткнул ею в консервную банку, подцепив из нее пару вареных грибов. – В фуфлыжниках ходить западло, сам понимаешь. Можно ведь и не проснуться случайно. – Академик отправил грибы в рот. – Вот тогда Левша и отрезал себе два пальца, чтобы ими рассчитаться за свой долг… Чалился бы на дальнике, тебя бы уже сделали дырявым по кругосветке. Но мы тут все люди понимающие… – Академик неожиданно замолчал и, обернувшись, посмотрел в сторону Костыля: – Какого черта там Кот затих?
– В натуре, достала эта бодяга! – Уголовник, скривившись, сплюнул на фанерный пол.
– Включи быстро! – прошипел Академик. – Забыл, как кодла Шамиля полегла вся? А там сявок не было.
– У Шамиля в бригаде одни отморозки были. И ты это лучше меня знаешь. В Зоне надо не ханку жрать и убиваться дурью. Сами виноваты, что окочурились. И там Черномор всех задуплил. И было это не на хате, а уже в поле. И Кот до того шухер не поднимал…
– Так и включи его! Иначе я тебя сам сейчас кончу!
Костыль торопливо включил приемник, но на этот раз крутанул верньер направо. Из пыльной, забитой грязью сетки динамика моментально полилась песня:
– Вороны, в небе вороны.
Стою я на краю.
Жизнь моя в клочья порвана,
И я мечусь, как в бреду.
Битва эта была проиграна:
Слышу мягкие лапы волков.
Жаль, не успел сделать многое.
Не забирай меня, смерть, не готов!
Споры с ней обычно недолгие,
Да и нечего мне предложить,
Но увидел лицо ее темное
И услышал безмолвную речь:
Что ж, живи, пока отпускаю я,
И волков, и ворон отгоню,
Но пойми, просто так не бывает,
Ты исполнишь волю мою…
За закрытой внутренней дверью кто-то начал неразборчиво говорить, то переходя почти на крик, то затихая до невнятного бормотания.
– Гашеные оживают, – скривился Туз.
– Вовремя, – кивнул Академик. – Скоро пасти будем. Надо готовиться.
Во входную дверь коротко постучали.
Сидевший возле двери Костыль выхватил