И что это значит? Повертев листок в руках, Рябов сунул его обратно в конверт, решив, что сейчас-то уж точно не до рисунков. Посидел, готовясь к разговору с Ниной, и осознал, что впервые за много лет не знает, какие слова надо сейчас ей сказать, и понял, что просто боится этого разговора… Удивился, осознав, что уже давно не испытывал этого чувства, а потом отправился вниз.
Первый этаж, а он почти весь был занят холлом и кухней, был пуст, и только на диванчике, сжавшись в клубок, лежала Нина. Видимо, она тут просто ждала, когда Рябов разберется с бумагами, и незаметно задремала, а сейчас, будто почувствовав приближение Рябова, заворочалась. Рябов сел напротив и уставился на нее с грустью и нежностью.
– Разобрался со всем? – неожиданно спросила Нина, не раскрывая глаз. Потом села, огляделась. – Есть хочешь?
Рябов посмотрел на часы и сказал:
– Да, наверное, надо бы…
Нина поднялась:
– Посмотрю, что у нас есть. – На пути к холодильнику спросила: – Что он тебе там написал? Не секрет?
Рябов не хотел сейчас говорить об этом, поэтому ответил неопределенно:
– Да так… Разное…
Нина с готовностью подхватила:
– Про архив, видимо.
С ней Рябов никогда не играл, не юлил, поэтому спросил:
– Он много говорил об этом в последнее время?
– Смотря как понимать «последнее время», – ответила Нина. – Ты, Витя, должен для себя понять главное… – повернулась к нему и ткнулась, как маленькая, лбом ему в плечо. – Я тебя раньше так ненавидела… ну, просто так ненавидела, что…
– Ненавидела? Меня? За что? – сжался Рябов.
– Мне казалось, что папа тебя любит сильнее, чем меня!
– Ты с ума сошла!
Рябов хотел засмеяться, но, увидев глаза Нины, сразу отказался от этого.
– Я не любовями меряюсь, а на твой вопрос отвечаю, – сказала Нина. – У папы не было человека, которому он доверял бы больше, чем тебе, человека, в таланты которого он верил бы сильнее, чем в твои.
Она говорила спокойно, и, наверное, только Рябов мог расслышать ту тоску, которая была в ее голосе. А Нина, помолчав, улыбнулась:
– Пойдем, посидим на крылечке.
Рябов сразу же вспомнил эти посиделки, на которых Нина учила его жизни, совершенно игнорируя тот факт, что была младше его почти на десять лет, и было ей тогда не больше одиннадцати, и кивнул:
– Пошли!
Однако едва они присели на крыльцо, как, отворяя калитку, двинулся прямо к ним мужчина лет пятидесяти. Шагов за шесть-семь до них наклонил голову:
– Нина Денисовна, прошу принять мои самые искренние соболезнования…
– Кто вы такой? Что вам нужно? – перебила Нина, и в голосе ее снова зазвучали слезы.
– Дело в том, что… – начал гость.
Нина