Возле крыльца на паре табуретов, застеленных плотной черной тканью, стоял гроб, и лежал в нем Денис Матвеевич Доброхотов, его Друг и Учитель… Все, что смог в этот момент Рябов, – положить ладонь ему на плечо, замереть, забыв о времени, и сдерживать слезы, которых он и сам от себя не ожидал. Потом ткнулся взглядом в Нину, стоявшую по другую сторону, хотел кивнуть ей и не смог.
Столы были расставлены прямо во дворе. Деревенские поминки традиционны: после третьей стопки люди поднимаются и уходят, понимая, что родным и близким покойного сейчас лучше остаться одним. Женщины быстро убирали со столов, наводили порядок и уходили, унося с собой то, что приносили для поминок: кто посуду, кто стулья. В деревне что похороны, что свадьба – дело общее…
Нина подошла к Рябову и сказала так, будто и не было этих лет разлуки:
– Пойдем!
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, говорила громко и без умолку, и ясно было, что делает так нарочно, стараясь скрывать дрожь в голосе.
– Папа последние лет семь жил здесь, так что тут многое изменилось.
Нина распахнула дверь.
– Вот это – папин кабинет… был…
Рябов ощутил щекотание в горле, и попросил Нину:
– Можно я тут посижу немного?
– Тебе придется тут не просто «посидеть», а просмотреть то, что в ящике. – Отвечая на недоуменный взгляд Рябова, добавила: – Папа сказал, что в ящике все – только для тебя…
Она подошла к письменному столу, выдвинула ящик, находившийся посредине, и сказала, ткнув пальцем внутрь:
– Читай не спеша, а я буду на первом этаже, чтобы не мешать тебе.
Рябов закрыл дверь за Ниной и огляделся.
Чем-то эта комната напоминала привычный кабинет профессора Доброхотова, в котором Рябов провел так много времени. И сам себя перебил: что ты о каком-то там «времени» разглагольствуешь!!! Это, Витя, была твоя Жизнь, и хрен бы ты чего добился, если бы Денис не трясся над тобой долгие-долгие годы, если бы ты не учился у него думать! Рябов прошел мимо стола, навалился на подоконник и выглянул в сад, раскинувшийся внизу.
Повертел головой влево-вправо, разглядывая крышу, на которую они с ребятами прямо тут, через окно, выбирались, чтобы загорать и, что гораздо важнее, курить тайком. Рябов потянулся было к подоконнику и сразу же одернул себя: что за мальчишество!
Небольшой шкафчик, мимо которого он только что прошел, Рябов помнил отлично! Доброхотов говорил, что это – последнее, что он смог сохранить из дефицитного чешского гарнитура, который купили когда-то еще его родители, Доброхотовы-старшие! Все остальное со временем развалилось и было выброшено, а шкафчик держался, и, будто в награду за его стойкость, Денис Матвеевич наполнил