А это и правда расстраивало. Два века Оуэйн был магией. Вот почему он был здесь, в этом доме, а его семья была где-то еще, на небесах, как сказала мисс Тэйлор. Раз Оуэйн не хотел умирать, его дух запечатлелся здесь.
Он не помнил, как умер. Если он сидел совсем неподвижно и упорно думал, он мог вспомнить, как болел. Вспоминал тяжесть, которая давила ему на грудь, – грудь человека, а не собаки. Почти помнил подрагивание пяти пальцев на человеческих руках. Но это было так давно, и очень трудно было вспомнить то, что было раньше.
Ему нравилась мисс Тэйлор. Бет. Он звал ее Бет, когда она не слышала, а это значит всегда. Она могла чувствовать его настроение благодаря своей магии, но не слышала его слов, как Мерритт. Собственно, никто по-настоящему не слышал его. У него не было голоса, который мог бы произносить человеческие слова. Но его и раньше никто не лышал.
От этой мысли легче не становилось.
Оуэйн бегал, гонялся за зайцем, перепрыгнул через бревно, наслаждаясь новизной этого сейчас, пока тело не начало болеть и умолять его замедлиться.
Он так и сделал возле северного побережья маленького острова – его дома и единственного места, которое он вообще знал в своей жизни. Он стоял на краю невысокого утеса, океан плескался в пяти футах под ним, накатывая на темные скалы, будто пытаясь забраться наверх и не особо с этим справляясь. Подняв голову, он посмотрел на залив, на землю вдалеке…
И его тело замерло как-то по-новому. Легкие сжались, хотя он не творил никакой магии изменения. Его тело, разогретое бегом, втягивало в себя холод из воздуха. Оуэйн отошел назад, из горла вырвалось поскуливание.
Ему это не нравилось. Океан и те незнакомые места за ним. Он как следует встряхнулся, но не смог сбросить это неприятное ощущение. Страх, ползущий по нему вверх, будто он наступил на муравейник. Тени, что он видел краем глаза. Он снова встряхнулся, и они пропали.
Единственный раз, когда Оуэйн покидал остров, был, когда за ним пришел тот страшный волшебник. Тот человек положил руки на стены Уимбрел Хауса и просто высосал душу Оуэйна из них. Запихнул его в это тело, а потом мучил его. Оуэйн не мог отчетливо вспомнить первый раз, когда он умирал, но чары Сайласа ощущались как-то… знакомо. Не та боль, которая пронзала его мышцы, когда волшебник пытался вырвать из него магию, но… Он пытался это описать. Вспышки, колыхание, темнота – они напоминали ему о том, что было раньше. Оуэйн извивался, кричал и умолял, но тому мужчине было все равно. Если бы Мерритт и Хюльда не вмешались, Оуэйн бы умер. И не было бы больше магии, способной привязать его к чему-то.
Улегшись в желтеющий клевер, Оуэйн снова заскулил и положил голову на передние лапы. Нет, ему там не понравилось. Портсмут, после спасения, был будоражащим. Слишком будоражащим. Это был единственный раз, когда он вообще покидал остров. Там было так много людей, и запахов, и звуков, и зданий, что он был совершенно ошеломлен, когда они добрались до лодки. Ошеломлен и жутко