его, задел даже сильно. Но я не мог поступить иначе. Я должен был высказать ему, что я о нем думаю. До этого он не раз говорил мне, что поможет напечатать мои стихи в литературных журналах и газетах, но надо, чтобы я писал о том, какую трудную, ответственную и почетную работу выполняет милиция, стоя на страже защиты жизни, благополучия и счастья людей. Он сам занялся бы хлопотами о публикации таких стихов, даже попросил бы своих начальников из министерства помочь напечатать их, вначале в газете, а потом вместе с другими стихами в виде книги. Я ему тоже ответил, что если бы мог сочинять стихи, которые не шли из моей души, то у меня давно вышло бы уже несколько книг. Он сделал вид, что принял мои высказывания без обид, как позицию поэта, и больше к этой теме не возвращался. Но вот после того как я прочитал ему свое последнее стихотворение, мне стало трудно застать его на работе. Несколько раз дежурный отправлял меня обратно, говоря, что он уехал по очень важному заданию и, может, в этот день назад не вернется. Мне все было ясно: он просто стал избегать меня после того как я высказал ему правду о том, что о нем думаю и кем его считаю. Как-то раз один из знавших меня молодых милиционеров любезно проводил меня до кабинета начальника, когда я сказал, что хочу увидеться с ним. В приемной теперь сидела совершенно другая девушка – стройная, с голубыми глазами и светлыми волосами; короткая юбка обнажала ее белые, красивые колени. Она вначале не обратила внимания на мое появление в приемной, также приняв меня за бродягу. Такие порой действительно приходили на прием к начальнику, но он никогда их не принимал, во всяком случае, я сам этого ни разу не видел. Когда молодой милиционер, подойдя к девушке, что-то шепнул ей на ухо, она, с изумлением взглянув на меня, встала и приоткрыла дверь кабинета начальника. Что именно она сказала, я не услышал, но, по-моему, она слишком долго объясняла тому, кто пришел. И это, думал я, из-за того, что она не знала меня и видела впервые. Молодой милиционер, попрощавшись со мной и юной красавицей, уже ушел, а я продолжал стоять в приемной и ждал, когда же меня пригласят в кабинет. Подойдя ближе к двери, чтобы показаться своему «другу», я услышал последнюю фразу, которую произнесла секретарша:
