– На групповом уровне – согласна, четкой корреляции нет. Но на индивидуальном – потрясающе.
– Кончай уже. На индивидуальном… Мы же не собираемся производить препарат для индивидов.
– Не пойму, что ты хочешь. Это же наша первая ПЭТ-группа. Мы начали с нуля, но уже видны четкие показатели снижения тау-белка.
– Показатели… – Адам не удержался и опять передразнил интонацию. – Брось, Селия…
– Что ты имеешь в виду?
– Сама прекрасно понимаешь. Результаты могут вводить в заблуждение. Или вы заведомо предвзято толковали данные.
– Ты и в тот раз это утверждал, Адам. И чего добился? Сослали в другую лабораторию.
Адам посмотрел на дисплей – Селия улыбалась. Ей-то откуда знать?
Он вырос на Манхэттене. Отец – успешный ресторатор, мать – танцовщица, окончила Джульярд и основала собственную танцевальную студию. Пара всем на зависть: состоятельные, успешные, да еще и сын-красавец, хоть сейчас на обложку журнала. Но Адаму было не особенно уютно в семье – надо было соответствовать непререкаемому идеалу матери, мириться с полным невниманием отца и приспосабливаться к его сумасшедшим выходкам. Ни один из родителей даже бровью не повел, узнав о нетрадиционной ориентации сына, в их полубогемном мире выше всего ценилась свобода. Если никто не покушается на твою личную жизнь, то и у тебя нет права вмешиваться в чужую. И все же тинейджерский период Адам пережил очень тяжело. Желание любви не освещало, как у многих, жизнь – наоборот, стало мучительным и безответным томлением.
С годами Адам понял, что отцовское невнимание, которое он воспринимал как равнодушие и даже нелюбовь, на самом деле было отсутствием уверенности в себе. У каждого свой способ борьбы с собственными демонами – отец выбрал постоянное движение. И Адам унаследовал эту внутреннюю суету и спешку, никак не мог избавиться от страха: остановишься – тебя поймают. В университет он поступил в надежде избавиться от сумасшедшего, постоянно на виду, образа жизни родителей. Но обрести душевное равновесие все равно не удавалось, и только теперь, в Париже, элементы пазла начали то короткими, то рекордными прыжками пробираться на предназначенные им места. Здесь он не чувствовал себя чужаком – как ни странно, именно потому, что и был им. Чужая страна, чужой язык, чужая культура. Турист, иностранец. Можно замедлить бег, а то и вовсе остановиться. Здесь все такие.
Париж стал его спасением. Но Селии-то откуда про это знать?
– Посмотри еще раз на картинки. Насчет формулировки – согласна. Ты же знаешь Эндрю… подумаю и изменю. Но результат остается результатом. Это неоспоримо. И мы получим еще больше доказательств, когда закончим эксперимент. Как с твоими мышками?
– Скоро финиш, но таких впечатляющих результатов, как у вас, я не вижу.
– Адам! Нельзя же сомневаться во всем!
Он хотел было возразить: это наша обязанность – сомневаться, но промолчал. Селия, как мало кто в отрасли, честна и дотошна на грани с комическим. Наверняка она относится к его