Путь в валютный союз
Положения Маастрихтского договора 1992 года относительно евро не упали с неба. Раздумья об общей валюте занимали Европу со времен «евросклероза», того интеграционного застоя в 1970-х годах, когда конец Бреттон-Вудской системы привел к бурным валютным колебаниям в Европе. С 1970 года соответствующие планы министра финансов Люксембурга Пьера Вернера лежали наготове в ящике стола. В 1979 году Гельмут Шмидт и Валери Жискар д’Эстен дали им толчок, введя в валютную корзину экю, то есть европейскую искусственную валюту, которой, однако, можно было торговать на финансовых рынках. В 1986 году тогдашний президент Комиссии Жак Делор позаботился о том, чтобы план введения европейской валюты был включен в Единый европейский акт [EEA]. Затем Ганс-Дитрих Геншер сделал европейскую валюту пунктом повестки дня на Европейском саммите в Ганновере в 1988 году.
Так что этот план уже витал в воздухе еще до падения Берлинской стены. Однако после него открылось то окно истории, через которое общая валюта смогла стать договорной реальностью в Европе.
Реализация Маастрихтского договора была отнюдь не поездкой на пони, но проведением жесткой, очень оспариваемой политики, преодолевавшей серьезное сопротивление.
Франция подготовилась к валютному союзу еще в 1980-х годах, пройдя через болезненную политику Franc Fort, сильного франка, и путем дезинфляции приблизив уровень своей инфляции и процентной ставки к показателям немецкой марки.
Для Франции это было невероятным напряжением сил, как и для всех других стран, которые собирались присоединиться к евро, прежде всего для Бельгии и Италии, которые обе не соответствовали критериям вступления в валютный союз.
Когда 20 сентября 1992 года Миттеран проводил референдум по Маастрихтскому договору, который в конечном итоге был выигран с небольшим перевесом, финансовые рынки внезапно бросились дико спекулировать против франка. Вся Европа вздрогнула. Однако в конце концов рынки не стали играть против европейского решения пойти на риск введения общей валюты. В тот момент у Европы имелась и политическая воля, и сила!
Здесь не место и не время для того, чтобы прослеживать все многоуровневые проблемы Маастрихтского договора. Мы не собираемся и приукрашивать этот договор: все принятые им решения – относительно евро, общей внешней политики и политики в области безопасности, как и об общем пространстве свободы, безопасности и права, – были