Быки для гекатомбы. Владимир Острин

песка или одиноким отколовшимся кусочком кирпича. У стены напротив подобно алтарю возвышался огромный стол с металлическим кульманом. Сам стол был покрыт ослепительно белой, едва ли не светящейся в темноте скатертью, на нем лежали крест и Евангелие. Справа была выдолблена небольшая ниша, в которой стояла здоровенная кружка с отбитой ручкой, полная карандашей, как я догадался, разной степени мягкости. Рядом лежал маленький перочинный ножик для их затачивания. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что всего таких ниш предусмотрено около дюжины и почти все они заставлены книгами. Пробежавшись глазами по корешкам, я понял, что не встречаю ни одного знакомого названия. По сути, мы находились в лесной библиотеке, утаенной от алчного взора пресыщенной и развращенной цивилизации.

      – Вы, случайно, не Янусу поклоняетесь? – моя робкая попытка выдавить иронию не увенчалась успехом. Я был потрясен и не мог этого скрыть.

      Старик не услышал. Он смотрел задумчиво на кульман, и во взгляде его читалось блаженство. Губы двигались, создавалось впечатление, что Иван Евфимиевич читает молитву, но расслышать ее никак не удавалось. Судя по всему, он находился в каком-то трансовом состоянии, в экстазе религиозного фанатика. Я безуспешно вглядывался в его глаза, желая найти в расширенных зрачках проблеск реального, посюстороннего мира.

      А снаружи бушевала непогода. Ветер с ливнем обрушивались на стены скита с воем и свистом, шипели, рыдали и хохотали. Порой раздавались раскаты грома. Пламя свечи в руках старика плясало изможденно, и тени жили отдельной от нас жизнью. Я чувствовал себя героем мрачных фильмов про Носферату.

      – Это что же, арена? – Вадим присел на корточки и рассматривал один из эскизов. – Колизей? Для гладиаторских боев?

      Я подтянулся поближе и вгляделся в испещренные множеством мелких деталей ватманы – чертежи и эскизы. Судя по изображениям, это и правда было что-то вроде Колизея. Трибуны гигантскими ступенями тянулись вверх и напоминали скорее лестницу, выстроенную для неведомых циклопов, чем место, где люди смогут, удобно устроившись, вальяжно предаваться зрелищу. Более того, ложи для зрителей были разделены на восемь частей специальными каналами, тянувшимися через трибуны сверху вниз. Предполагалось, вероятно, что по каналам будет стекать вода или какие-то благовония, падая затем вниз, на арену, но в голову настойчиво лезли мысли о ручьях крови и нечистотах. Над каждой из восьми лож виднелись специальные механизмы, предназначение которых заключалось в том, чтобы удерживать над головами зрителей гигантские роскошные штандарты, заслонявшие небо.

      Арену этому Колизею заменял огромный чан. В нем по кругу возвышались восемь гигантских колонн, на самой вершине которых располагались купола, чем-то напоминавшие наконечники стрел, а чем-то – головные обтекатели ракет. Под каждым из куполов размещалось по балкончику, выходившему на центр Колизея, где красовалась огромная скульптура – компас, стилизованный под Солнце. Сами колонны, покрытые необычными узорами,