Справившись со шнурком, Джимми выпрямился. Вдруг ветви кипариса прямо над его головой дрогнули, зашуршали. Разом оцепенев, Джимми поднял взгляд. Да, с темных ветвей свисало что-то наподобие тряпки, покачивающейся на ветру. Не в силах сдвинуться с места, мальчишка невольно разинул рот.
Букан! Ждет, следит за ним, притаившись на дереве!
Марсианин был стар – это Джимми каким-то образом понял вмиг. Казалось, от него так и веет сушью, пылью древних времен. Серая древняя тварь, безмолвная, неподвижная, обвивала ствол и ветви вечнозеленого дерева, свисала вниз космами спутанной, пропыленной насквозь паутины. При виде этого бесформенного, туманного существа волосы на затылке поднялись дыбом.
Серое существо едва заметно встрепенулось, с осторожностью, дюйм за дюймом, точно слепое, нащупывая путь, поползло вдоль ствола, свернулось в безликий, безглазый ком пыли и паутины.
Охваченный ужасом, Джимми попятился от ограды. На улицах совсем стемнело, небо сделалось черным, как тушь, – только несколько далеких звезд мерцали во тьме, равнодушно, будто тлеющие угольки. В дальнем конце улицы зарокотал двигателем свернувший за угол автобус.
Букан… висит на дереве, прямо над ним! Собравшись с силами, Джимми снова попятился прочь. Сердце в груди билось с болью, с натугой, так, точно вот-вот закупорит горло. Дышалось с трудом, перед глазами все помутилось, померкло до полной неразличимости – только букан, придвинувшийся ближе, маячил в какой-то паре ярдов над головой.
Помощь… на помощь звать надо! Людей… людей с шестами, чтоб подцепить и сбросить букана с дерева… да поскорее!
Зажмурившись, Джимми снова подался назад, но тут его будто бы подхватило, с головой захлестнуло громадной океанской волной, удерживающей на месте, сковавшей по рукам и ногам. Попался… Не вырваться… Напрягая все силы, он сделал шаг, другой, третий, и тут услышал…
Нет, не услышал – скорее почувствовал. То был не звук, а что-то вроде барабанной дроби или рокота морского прибоя прямо внутри головы. Волны накатывали одна за другой, нежно, негромко, и Джимми замер на месте. Мягкий, ритмичный рокот завораживал, не отпускал. Постепенно он сделался реже, начал обретать форму – и осязаемость: разбиваясь, волны становились вполне определенными ощущениями, картинами, образами.
Да, образами – образами другого мира. Мира марсиан. Букан разговаривал, рассказывал Джимми о собственном мире, в лихорадочной спешке сменяя одну картину другой.
– От… стань, – пробормотал мальчик заплетающимся языком.
Однако картины неотвязно, с упорством морского прибоя захлестывали сознание, заполняли голову целиком.
Равнины… пустыня без конца и без края. Темно-красная растрескавшаяся земля, изборожденная