– Зайка, – сквозь смех признался я, – у меня даже прав нет!
– Ерунда, – флегматично отозвалась Принцесса. – Мой отчим их так и не получил. Но ездит же как‐то.
– Да я понятия не имею, где там газ, а где тормоз!
Она поморщилась. В её чуть сощуренных глазах мелькнуло разочарование.
– То есть ты предлагаешь идти пешком?
– Не предлагаю, – веско заметил я, – а ставлю в известность. Это ты напросилась ко мне на шею. Значит, будешь принимать мои условия. Уж извиняй, я тебе не нянька. Если что‐то не устраивает, иди домой к мамочке, мне лишние проблемы на хер не нужны.
Грубовато получилось, согласен. Но вообще‐то я не собирался её обижать. Лишь хотел, чтобы она поняла: путь предстоит тяжёлый, долгий, полный опасностей и страдать придётся всем. Хотя, наверное, я слишком многого требовал от мелкой неопытной девчонки, которая не знала жизни.
Я уже говорил, что идея взять её с собой была откровенно дерьмовая? На всякий случай повторю ещё раз.
– Ну ладно, – пожала плечами Принцесса. В голосе её не звучало ни намёка на обиду, он оставался прежним, таким же ровным и монотонным. – Пешком – значит пешком, я не против.
Она помолчала и сказала:
– Только сразу предупреждаю: у меня есть некоторые особенности, с которыми тебе придётся смириться. Думаю, стоит обговорить это заранее, чтобы потом не ссориться в самый неподходящий момент.
Сухо так сказала, спокойно, будто протокол зачитала. А я чертыхнулся, пнув попавшийся на дороге камешек, и закатил глаза.
– Просто замечательно!
Не, я, конечно, знал, что с ней будут проблемы. Только не думал, что они начнутся через полчаса после знакомства. Хотя, собственно, чего ещё можно было ожидать?
Принцесса сняла один из браслетов и принялась вертеть его в руках, растягивая эластичную ткань. Жест был настолько знакомым, что я аж передёрнулся. Вот эта нервозная привычка моей maman, помните её, да?
Мы всегда замечаем в других то, что видим в себе или в близких. Так уж устроен человек. То есть, понятное дело, многие люди крутят что‐то в пальцах, когда испытывают неловкость или беспокойство, у моей мамаши не было исключительного права на эту херню. Но от неожиданного чувства узнавания мне стало не по себе.
– Ну, говори уже, – рявкнул я, когда напряжённое молчание стало невыносимым.
– У меня апейрофобия.
– Апе… чё?
Слово было незнакомое. Ну, то есть я понял, что Принцесса чего‐то боится, только вот не врубился, чего именно. Насекомых? Дырок в пончиках? Открытых пространств? Всяких фобий – их же миллион, и названия ещё такие мудрёные, зубодробительные, охуеешь запоминать.
– Меня пугает бесконечность, – пояснила она. – Когда я думаю, насколько огромна вселенная, мне становится плохо. – Натянув браслет обратно на запястье, Принцесса подняла взгляд, посмотрела куда‐то вверх. Её карие глаза в темноте казались почти чёрными, как беззвёздное небо. – Поэтому не говори, что